Навеки твой - Карен Хокинс Страница 45

Ему бы следовало оставаться равнодушным, черт побери! Но случилось так, что когда он помчался ей на помощь, а потом увидел, с каким обожанием смотрит на нее Рейвенскрофт, то разглядел Венецию такой, какой она стала теперь, а не такой, какой она была, пока взрослела.

Короче, он увидел в ней женщину. И не просто как таковую, но как женщину умную, чувствительную и чувственную, такую, которой он доверял больше, чем… да больше, чем кому бы то ни было. Может, даже больше, чем своим родственникам.

За окном, во дворе Грегор заметил некоторое движение. Он пригляделся и узрел Рейвенскрофта и Чамберса, которые, стоя по щиколотку в снегу, изо всех сил старались изображать собеседников, увлеченных разговором.

Грегор снова посмотрел на томик стихов Шелли. Если он хочет, чтобы эта парочка оставила его в покое, то пора приниматься задело. Он сунул руку в карман, нащупал бархатный мешочек, в котором лежало ожерелье, и достал его:

– Венеция, я принес тебе кое-что.

Она посмотрела на мешочек без особого интереса:

– Что это?

– Подарок.

– Мне?

– Да, тебе, – нетерпеливо произнес Грегор, величественным жестом протягивая ей мешочек. – Это ожерелье.

Венеция не ответила. Даже не пошевелилась. Только смотрела на Грегора так, словно у него выросла вторая голова. Но щеки у нее порозовели.

Грегор с трудом удержался от самодовольной усмешки. Венеция не такая, как все женщины! Другая на ее месте осыпала бы его ласками, смеясь от восторга и отчаянно кокетничая.

Грегор глянул в окно, на которое откровенно таращились снизу Рейвенскрофт и Чамберс. Ха! Пусть не говорят, что он плохо знает Венецию!

Так, но ведь она пока не приняла его подарок. Жаль, если он зря потратил деньги. Грегор ухватил запястье Венеции и втиснул бархатный мешочек ей в руку.

Венеция растерянно моргнула.

– Да не стой же столбом, – проворчал он. – Хотя бы взгляни на подарок.

Венеция очень медленно распустила завязки мешочка и вытряхнула ожерелье на ладонь. Золотая цепочка мягко засияла, свесившись с тонких пальчиков. Грегор испытал истинное удовольствие: у Чамберса, оказывается, отменный вкус. Грум заслужил премию.

Между тем Венеция не сводила глаз со сверкающего подарка.

– Тебе нравится?

– Я… я… – Венеция взяла золотую цепочку в пальцы и приложила к себе. – В честь чего это?

Такого вопроса Грегор не ожидал и не нашелся что ответить. Он снова выглянул в окно и посмотрел на Рейвенскрофта и Чамберса, а те, в свою очередь, – на него.

Венеция попыталась проследить за его взглядом, но Грегор быстро повернул ее к себе лицом.

Венеция охнула и сердито посмотрела на руку Грегори, все еще сжимавшую ее запястье.

Он даже представления не имел, насколько хрупкие у нее запястья, и его пальцы ощутили нежное тепло гладкой кожи.

Черт возьми, но ведь Венеция просто прелесть! Особенно в эту минуту, когда отсветы огня в камине словно бы целуют ее кожу цвета спелого персика.

Может, и вкус у этой кожи такой же, как у персика? Или у нее вкус сливок с сахаром, которые Венеция любит добавлять в чай? И есть ли в нем намек на пылкое желание, подслащенный страстью?

Все это звучало неплохо, и Грегор решил, что должен ее попробовать. Он устремил досадливый взгляд в ту сторону, где прятались за каким-то хилым кустиком Рейвенскрофт и Чамберс. Если бы не они, он прямо сейчас изведал бы интригующий вкус Венеции.

Он запечатлел поцелуй на ее запястье, овеяв его своим горячим дыханием.

Венеция слегка приоткрыла рот и широко распахнула глаза.

– Грегор! – выдохнула она. – Что с тобой?.. Ты не должен… я не… – Она густо покраснела и рывком высвободила руку. – Грегор, я не желаю быть объектом эксперимента!

Эксперимента? Грегор пришел в недоумение, не сразу сообразив, что она имеет в виду.

– А, это насчет моих слов тогда, в коридоре! Признаюсь, я весьма неудачно выбрал выражения. Даже не знаю, о чем я думал, когда говорил. Ты простишь меня?

Венеция открыла было рот, но тотчас закрыла.

Грегор неприметно усмехнулся. Венеция пользуется негодованием как щитом. Убери он этот щит – и она останется безоружной.

Эта идея его вдохновила. Ну а что дальше? Ах да, он вручил ей подарок. Теперь очередь стихов. Если Венеция высмеет его, он перед ней извинится и, кстати, получит выигранные фунты стерлингов.

Чувствуя себя в общем и целом удовлетворенным тем, как развиваются события, он раскрыл книжку на странице, отмеченной Рейвенскрофтом. Поднес книгу к глазам и прочитал с пафосом:

Я проснулся. Увидел зарю,

И вздохнул о тебе…

Он не дочитал строчку до конца – его остановило изумленное выражение на лице у Венеции. Бедная девочка, видимо, была слишком потрясена, чтобы разразиться смехом. Пожалуй, стоит продолжить декламацию, чтобы поскорее вывести ее из этого состояния. Грегор откашлялся и продолжал, вящей убедительности ради прижав руку к сердцу:

Ясный день осветил поля,

Осушил росу на траве,

Жаркий полдень упал тяжело

На цветы и деревья в лесу…

Каким образом полдень мог на что-то упасть, да еще упасть тяжело? Грегор однажды прочел стихотворение о могучем корабле, который затонул во время бури на море. Вот это были стихи что надо!

– Грегор? – Голос у Венеции слегка дрогнул.

Неожиданно для себя Грегор подмигнул ей и сказал:

– Позволь мне дочитать.

День устал, потянулся к концу.

Надоев, как незваный гость…

И я снова вздохнул о тебе.

Грегор захлопнул книжку, не в силах вынести более ни слова.

– Ну вот. Стихи. Для тебя. Что ты об этом думаешь?

Венеция задыхалась от волнения. Она посмотрела на золотую цепочку, которая блестела у нее на ладони, потом перевела взгляд на томик Шелли в руке у Грегора.

Такое не может произойти. Грегор не может стоять здесь с подарком и стихами, которые читал так, словно… словно… Смеет ли она думать об этом?

Венеция сжала цепочку в ладони. Быть может, Грегор… Быть может, он любит…

Сердце у нее подпрыгнуло. Венеция ничего не могла с этим поделать. Слова, произнесенные Грегором, «Я вздохнул о тебе» бесчисленным множеством крошечных иголочек впивались в кожу.

– Я вздохнул о тебе, – повторила Венеция с упоением, и что-то в душе у нее вдруг освободилось.

Она бросилась Грегору на грудь и прильнула губами к его губам.

Грегор застыл на месте. Венеция отдалась порыву страсти. Она провела языком по губам Грегора, ухватившись за лацканы его сюртука, и прильнула к нему всем телом.