Любить, чтобы ненавидеть - Нелли Осипова Страница 44

— А разве нет?

— Прямо вот так вот, сейчас?

— Думаю, ты захочешь посоветоваться с родителями.

— Я уже большая девочка, решаю все сама, но, конечно, всегда ставлю их в известность.

— Мы сделаем контракт на шесть месяцев, а потом — как ты захочешь, — почувствовав, что Катя склонна согласиться, дожимал ее Ладислав.

«Была не была! — бурей пронеслась в голове Кати шальная, сумасбродная мысль. — А что я теряю?»

— Договорились. Я согласна.

От избытка чувств Ладислав расцеловал ее.

— За это необходимо выпить! — Он разлил вино, они чокнулись и осушили бокалы.

Через несколько дней после отъезда Ладислава Кате пришел вызов в Прагу. Она носилась, оформляла документы, стараясь не задумываться ни о чем. Когда все было готово и билет на самолет заказан, помчалась к Даше, рассказала все, попрощалась. Провожая Катю, уже в прихожей Даша вдруг призналась с неожиданной для нее застенчивостью:

— Кать, а я Гошку простила…

— Чего ж ты молчала, дуреха? Это же прекрасно!

— Не знаю, не знаю… Если бы ты не уезжала…

— А зачем тебе я? — пожала плечами Катя.

— Ну… знаешь… взгляд со стороны всегда бывает зорче.

— Не выдумывай. Кто лучше тебя может почувствовать, насколько искренне он раскаялся?

— Представь себе, он так изменился, что я ни за что не поверила бы, если бы не видела сама: во-первых, он похудел, подобрался, говорит, что делает каждый день гимнастику и бегает от Клавиной избы до дома Якова Петровича.

— Ну, там расстояние — с гулькин нос, от этого не похудеешь.

— Но он же занимается и физическим трудом, много всего сделал в оформлении дома. А по утрам пишет портреты девочек. Яков просто в восторге, хочет еще и собственный портрет заказать. А во-вторых, главное, он просто ожил, с таким увлечением рассказывает о своей работе. Я давно не слышала от него такого живого слова.

— Я так за тебя рада! — воскликнула со всей искренностью Катя и обняла подругу.

— Даже принес деньги, отдал мне и сказал, что теперь будет регулярно приносить. Просто не верится, — Даша шмыгнула носом.

— А это еще зачем? — сердито спросила Катя. — Все хорошо, нечего сопеть носом.

Даша повисла на подруге и тихо проговорила:

— Я все-таки его люблю, несмотря ни на что, понимаешь…

— А что тут не понять? С этого надо было начинать, а то… — Даша улыбнулась, выпустила из своих объятий подругу и неожиданно заговорила совсем о другом:

— Катюш, а вдруг у вас с Ладиславом что-то получится? Может, он специально для этого тебя пригласил, а?

— Нет, Дашенька, к сожалению, у меня рефрактерная фаза.

— А это еще что такое?

— Это когда усталая мышца не реагирует ни на какой раздражитель, — пояснила Катя.

— Ты имеешь в виду сердечную мышцу?

— И сердечную, и душевную…

— Не придумывай, я же не Сашенька, чтобы слушать твои байки, раскрыв рот от изумления. Нет такой мышцы, душевной.

— Значит, я — аномалия. Ладно, давай прощаться снова, а то я не успею к своим.

И подруги в который раз обнялись, расцеловались, словно прощались навсегда.

Вечером Катя отправилась к родителям.

— Все это немного попахивает авантюрой, ты не находишь? — отреагировала Елена Андреевна, выслушав новость.

— Разумеется, — согласилась Катя. — Это-то меня и привлекает.

— Катенок, — взял слово отец, — а как же нам быть с твоей квартирой? Ведь механизм уже запущен.

— Я оформила доверенность на тебя, продать ее можно теперь и в мое отсутствие.

— Кто тебя надоумил это сделать? — Мать была просто потрясена такой практичностью дочери.

— Вы меня недооцениваете, мои дорогие и любимые родители.

— Пожалуй… — задумчиво произнес отец и в который раз подумал: «Надо же, как выросла девочка».

На всякий случай Катя оставила им еще один набор ключей от своей квартиры, и пока она рылась в сумочке в их поисках, Елена Андреевна обратила внимание на ее новый мобильный телефон.

— Какая прелесть! — воскликнула она. — Откуда это?

Не вдаваясь в подробности, Катя объяснила, что совсем недавно приобрела этот аппарат, и, заметив, как мама не сводит с него глаз, протянула его ей со словами:

— Возьми, мам, теперь он твой.

— Ну зачем, Катенок, тебе же он нужен.

— Бери, бери, я рада, что могу подарить вещь, которая тебе нравится. А я вполне обойдусь старым, так что номер у меня будет, как прежде, а этот, с новой карточкой, теперь твой.

Через день Катя улетела в Прагу.

А еще через пару дней Андрей с Данусей вернулись в Средневолжск, и Аркадий Семенович тут же вызвал их — вернее, Андрея, а Данусю в придачу — в Москву.

Только в Москве, в своей любимой гостинице «Минск» Андрей смог изловчиться и позвонить Кате, пока Дануся мылась в ванной.

По городскому телефону ответила незнакомая женщина, та самая, что дала Ладиславу новый телефон Елены Андреевны. Это была ее школьная подруга, когда-то вышедшая замуж за парня из Киева, а теперь оказавшаяся в сложном финансовом положении. Лена позвала ее в Москву и устроила гримершей в театр к Виктору, поскольку та в прежние времена работала врачом-косметологом.

Пока решался квартирный вопрос Елагиных, Елена Андреевна предложила подруге пожить в ее, временно свободной квартире, а когда Катя уехала в Прагу, переселила в Катину квартиру, сказав, что здесь она может спокойно жить целых полгода.

Услышав, что Кати нет, Андрей торопливо набрал номер ее сотового. К его удивлению, ответила Елена Андреевна. Он представился, попросил Катю и услышал потрясшую его новость: Катя уехала по контракту работать на полгода в Прагу. Расспрашивать о чем-либо Елену Андреевну не хотелось, да и возможности не было: Дануся, приняв ванну, вошла в купальном халате в спальню и стала готовиться к визиту к дяде. Предстоял традиционный семейный ужин, а уж завтра, когда Андрей отправится в фирму, она походит в свое удовольствие по магазинам. Прохладные, напряженные отношения с мужем до такой степени измотали ее, что Дануся собиралась сторицей компенсировать этот пробел (или провал?) в супружеской жизни новыми туалетами, духами и… впрочем, там видно будет.

Андрей сидел на диване в гостиной, опустив голову на грудь.

— Ты не собираешься переодеться с дороги? — спросила жена.

Он посмотрел на нее долгим холодным взглядом и тихо процедил сквозь зубы:

— Я ненавижу тебя.

— Это твои проблемы, милый, но переодеться все же следует.