Я люблю свою работу? - Ксения Ласкиз Страница 44

— Какие у вас есть еще таланты? — словно прочитав мои мысли, спрашивает он.

— Пожалуй, больше никаких.

— В этом я сомневаюсь, — он сужает глаза и улыбается уголками губ.

Зачем он опять делает это? Я явно переоценила свои силы! Возможно, все было бы проще, если бы не слова Рябинова, то и дело всплывающие в памяти. И если бы Феофан Эрнестович не оказался таким привлекательным и таким… сексуальным! И если бы он не был президентом «Оушен», а «Оушен» — моим клиентом. Слишком много «если» для обычного ужина! Или это свидание? Тогда где дифирамбы в мой адрес? Где флирт? Где признания? Я не привыкла играть в игры с мужчинами: они всегда открыто заявляли о своих намерениях. Быть может, такое поведение пристало мужчинам за сорок? Или только Терехову?

Обо всем этом я думаю, пока мой собеседник рассказывает о парусной регате на озере Гарда, состоявшейся месяц назад, в которой он принял участие, но, к его глубочайшему сожалению, пришел далеко не первым (как он это пережил, интересно?!), хотя и получил массу удовольствия.

— Я вам писал тогда из Италии, — добавляет он.

Увидев немой вопрос в моем взгляде, Терехов поясняет, что именно тогда попросил оказать содействие в страховании «личного автомобиля». Конечно, помню — эта идиома войдет в анналы страхования, не иначе!

— Вот видите, я о вас и на регате не забывал, — он усмехается.

— Весьма любезно с вашей стороны, — выдавливаю из себя я.

Он внимательно смотрит на меня, как будто пытается проникнуть в мой разум. Мне ничего не остается, как отвечать на этот пронизывающий до костей взгляд, от которого хочется спрятаться.

Появившийся официант разливает остатки вина по бокалам и интересуется, принести ли нам еще одну бутылку.

— Как пожелаете, Мария, — Терехов улыбается.

Он хочет меня напоить? Ну, уж нет! Отвечаю официанту, что вторая бутылка не потребуется.

— Я вас утомил?

— Зачем вы спрашиваете, если знаете, что я в любом случае отвечу отрицательно?

— Конечно! — он смеется. — Вы слишком хорошо воспитаны для другого ответа.

— Не так хорошо, чтобы ограничиться словом «нет», — я улыбаюсь.

«Стоп!», — кричит здравый рассудок. Пожалуй, я слишком увлеклась. Нужно быть начеку. Держать себя в руках. Думать, что опасения Рябинова не беспочвенны. Так будет проще. В конце концов, неделю назад, когда я, поджав хвост, сбежала из ресторана, Терехов даже не позвонил и не поинтересовался, куда я подевалась. Хотя незадолго до этого предлагал вместе посмотреть шоу! Надеюсь, он в полной мере насладился представлением в обществе одной из девиц в синем. Или с ними всеми сразу! Интересно, со сколькими женщинами он перетанцевал в тот вечер? «Ты, что, ненормальная? Зачем мы сюда вообще пришли? Давай просто пошлем его к черту и вернемся в отель!», — возмущается здравый рассудок.

— Вы приехали с Гинзбургом? — Терехов внимательно смотрит на меня.

— С кем?

— Марк.

— Нет, конечно! — у меня не получается скрыть удивление. — Мы познакомились в аэропорту.

— Ясно, — он довольно улыбается. — Марк часто выдает желаемое за действительное.

«Ого! Да он нас ревнует! Видишь, как обрадовался!», — тщеславие хлопает в ладоши, а самолюбие играет победный марш. Но нельзя расслабляться: я до сих пор теряюсь в догадках относительно намерений Феофана Эрнестовича. Чего же он хочет?

В 23–15 таксист паркуется возле входа в отель. Терехов говорит водителю, чтобы тот ждал, выходит из машины, открывает мне дверь и даже подает руку.

— Благодарю за приятный вечер, Мария, — он улыбается.

— Аналогично. Что ж, до встречи на конференции.

— Нет, — он качает головой. — Меня завтра не будет, есть другие дела.

— Тогда спокойной ночи.

Он берет мою руку, чуть наклоняется и целует тыльную сторону ладони. Сердце бешено заколотилось, как будто намеревалось тотчас же выпрыгнуть из груди и броситься в море. Хочу уйти, нет, убежать, но Терехов замирает на несколько секунд, кажущихся вечностью.

— Я помню, что вы предпочитаете воздержаться от тактильных контактов с малознакомыми людьми, но… Мы знакомы уже достаточно долго, — после этих слов он, наконец, освобождает мою руку.

— Спокойной ночи, Феофан, — как можно учтивее произношу я и ухожу.

Стоя у лифта и нервно перекручивая кольцо на безымянном пальце левой руки, украдкой смотрю на улицу сквозь стеклянные стены. Такси уже уехало. Интересно, куда направился Терехов? И какие дела у него запланированы на завтра?