Золотые цикады сбрасывают кожу - Анатолий Стрикунов Страница 44

Лакмус поверить не мог, что такое количество работ смог написать за три неполных года занятий в студии.

Повезло с наставником, Константин Павлович учился у самого Корина.

Бисквит как угорелый носился из угла в угол, мешая Валерке спокойно отобрать работы. Внезапно пес схватил изодранный плащ, и Лакмус дернулся, словно от удара тока. Всегда равнодушный к вещам, Писюн уже забыл о своем обещании наказать стафа за устроенный погром. Но сейчас – дело другое, взгляд наткнулся на маячок, выпавший из разорванного плаща. Тщательное обследование пуговиц и ботинок подтвердило худшее из подозрений: Валерку не просто пасли, а контролировали каждый шаг. Маячок, вмонтированный в пуговицу, гарантировал точное определение местонахождения объекта. А он-то, кретин, решил, что подарок от чистого сердца. Лакмус почувствовал, как лицо покрывается бисеринками пота. Дурак. Раскатал губу, поверил, что плащ, костюм и превосходные кожаные ботинки, обнаруженные в камере хранения, поощрение за проделанную работу. В журнале, оставленном обоятельной незнакомкой, кроме инструкции был указан и шифр камер хранения, где находилось все необходимое для выполнения заказа. «Вас ожидает приятный сюрприз», – ослепительная улыбка.

Тоскливое предчувствие сжимало сердце, но киллер убеждал себя воспринимать происходящее как удачу. Погладил Бисквита.

– Молодец, умница.

Ностальгическое настроение, с которым Лакмус полдня разбирал работы, испарилось. Все в порядке. Умница Гоблин помог тебе получить доказательства слежки, установленной заказчиком. Осталось выяснить, для чего это делается. Первое задание выполнено безупречно. Полученный новый заказ даже укрепил уверенность в собственной защищенности. Пока объект жив и здоров, я им нужен, подытожил свои размышления Лакмус. Чего паниковать понапрасну. У всякой вещи свое время под солнцем, а волнение только вредит. В конце концов, если бы хотели грохнуть, то В.Г. Писюна давно бы уже не существовало в природе. И все-таки, бумеранг зла имеет свойство возвращаться…

Валерка вдруг осознал, что предстоящий показ работ волнует его не меньше, чем угроза жизни. Не забыть проверить сообщение соседки о ночных визитерах Алены Каштановой.

Торопливо упаковав холсты, Лакмус отнес их в машину. С графикой и скульптурами решил повременить. Уже выехав со двора, Валерка выругался и ударил по тормозам. Трушу как девчонка, презрительно укорил себя и выскочил из машины. Разругает, так разругает. Поднялся в квартиру, уложил в папку еще несколько листов графики, а скульптуры аккуратно разместил на дне просторной спортивной сумки. С антресолей свалился французский шампунь и Валерка вздрогнул. Поднял и поставил на место. Этот флакон он подарил матери после первого заказа. Специально выбрал не слишком дорогой, чтобы не вызвать подозрений. Мать почему-то не пользовалась им, может, чувствовала, на кровавые деньги куплен. Она ушла через несколько дней после этого подарка. Ушла так легко, что Валерка даже мысленно не мог произнести «умерла». Утром приготовила завтрак и прилегла, словно уснула. Мама, мама, простишь ли ты меня…

Бисквит, возмущенный равнодушием хозяина, подпрыгивал до потолка и нарезал круги по комнате, отталкиваясь лапами от стен, словно мотоциклист в цирке…

Алена, пока Лакмус готовил вернисаж, дипломатично занималась грушами и виноградом, принесенными гостем. Тайсон проявил гораздо больше внимания к выставке. Особенно долго рассматривал ладонь, лежащую на сферической поверхности.

Немного успокоившись, Валерка объявил об открытии персональной выставки. Хозяйка добавила света, покрутив пластмассовый кругляш в стене, и принялась неспешно рассматривать работы.

У Лакмуса от волнения заныло сердце.

Алена совершенно не обращала на беднягу внимания. Валерке даже почудилось, что девушка забыла о присутствии автора. Несколько минут томительного молчания, потом Алена объявила:

– Поздравляю, у вас есть способности.

Валерке стало полегче, он даже пошутил:

– Я не виноват. Художник как наркоман, только вместо глотания колес пишет картины.

Алена холодно глянула на гостя.

– Хотите, скажу не вежливо, но искренне?

Лакмус настороженно кивнул.

– Ради этого и пришел.

– Не показывайте вашу графику и скульптуры.

Внутренне сжавшись, Писюн с трудом выдавил:

– Почему?

– Вы когда-нибудь видели рисунки детей, подвергнувшихся насилию, – вопросом на вопрос ответила хозяйка и, не дожидаясь ответа, продолжила, – у них резкие колючие линии… – Алена оборвала себя на полуслове, – тема тяжелая, не знаю, стоит ли начинать.

Повисла неловкая пауза.

Не может решиться, догадался Лакмус и попросил:

– Раз уж сказали «а», то договаривайте, пожалуйста.

Он понял, хозяйка бульмастифа не хочет продолжать разговор, но интуиция подсказывала, невидимая волшебная дверца, которую Валерка давно искал, находится рядом, а ключ у этой красивой молодой женщины.

– Честно говоря, меня что-то останавливает, даже пугает, – задумчиво произнесла Алена.

И Лакмус вновь ощутил магическую зависимость от голоса девушки. Его тембр сводил Валерку с ума, разрывал сердце, превращал в мальчишку, готового разрыдаться от беспомощности и обиды.

– Хорошо. Только сядьте на диван и ешьте ваши груши, – прервала Алена затянувшуюся паузу. Гость немедленно повиновался, а хозяйка немного уменьшила яркость света и присела на подлокотник кресла.

– Мне пришлось полгода работать в женском реабилитационном центре. Столкнулась с людьми, ставшими жертвами насилия. Девочки-подростки, женщины, совсем малышки, неспособные даже объяснить, что с ними произошло. Одна из эффективных форм терапии – творчество. Детям предлагают рисовать или лепить. А психологи по рисункам тестируют, правильней будет сказать, диагностируют ребят. Выбор композиции, колорит, тема, эмоциональная реакция на образ, все это иллюстрирует душевное состояние ребенка, позволяет заглянуть в подсознание. Я по образованию архитектор, и психологи с удовольствием делились знаниями, надеясь на обратную связь. Поэтому с высокой долей вероятности могу утверждать (жест рукой в сторону работ) – представленная графика и скульптура плод воображения, скажем мягко, асоциального существа…

Девушка осеклась, заметив какое впечатление произвело услышанное на Лакмуса. Он потемнел и словно уменьшился в размерах. Сидел, согнувшись, опершись подбородком о ладони, мрачно глядя на работы.

Алена смягчила тон.

– Вот обратите внимание, какой контраст между живописью и скульптурами, там – душа поэта, тут – убийцы.

Валерка выпрямился, лицо гостя побледнело, и девушка догадалась, что слова попали в цель. Возникло ощущение, будто пространство между ними стало раскаленным.

– Все правильно, я и есть убийца, – негромко произнес Лакмус.

Алена резко поднялась.