Пока живу, люблю - Алина Знаменская Страница 44

Раздевшись, Макс лег и отвернулся к стене. Никита некоторое время посидел возле брата в кресле, но тот, по-видимому, не был расположен к разговорам. Никита пришел на кухню и прикрыл за собой дверь.

— Я должен вернуться к родителям, они оба на нервах…

— Конечно. Я понимаю.

Кит в упор посмотрел на Викторию.

— Ты присмотришь за Максом?

— Само собой.

Кит машинально потер рукой разделочный стол, посмотрел в окно.

— Ты, наверное, осуждаешь его? — полуспросил он и, не дождавшись ответа, продолжил:

— Конечно, он сотворил глупость, он может показаться тебе слабаком, но…

— Что ты несешь? — перебила Виктория. — Я об этом вообще не думаю! В себя никак не приду от последних событий! У меня и времени не было анализировать его поступок. Ты, вероятно, сам осуждаешь брата, поэтому так говоришь?

— Макс мой родной брат, и я люблю его. Хотя тебе могло показаться…

— Я не вникала в ваши отношения.

— Врешь ты все. Мы интересуем тебя оба. — Кит обернулся, и они встретились глазами. — У тебя в душе идет кропотливая работа. Ты взвешиваешь. А поскольку у тебя как у творческой натуры душа идет впереди разума, тебе невероятно трудно сделать выбор.

Виктория пожала плечами, стараясь выглядеть беспечной.

— А я не собираюсь делать никакого выбора. Положусь на Бога.

— Не отвертишься. Выбрать придется все же тебе.

Кит подошел к ней (она сидела на стуле) и опустился на корточки, как он это обычно делал. Это был запрещенный прием, который напрочь обезоруживал Викторию. Едва Никитина голова оказывалась так близко, что подмывало запустить пальцы в его спутанные волосы, Виктория слабела и с трудом удерживала позиции. Облако его запаха сбивало с толку. Она забывала, о чем идет речь.

— Вы, женщины, в большинстве своем чрезвычайно жалостливые создания. Так вот, Виктория, ежели тебе вдруг вздумается пожалеть моего брата, помни о том, что я тебе сказал. Он сильный взрослый мужик. И не нуждается в жалости подруги своей жены. Он со всем справится сам.

Кит поднялся и вышел в коридор. Виктория не пошла его провожать. Она сидела на кухне и слушала, как лифт уносит Никиту.

Было такое чувство, что ее поймали на месте преступления. Уличили во лжи. Она сидела и думала, а тишина квартиры начинала давить своей неестественностью. Ведь Вика была здесь не одна. В квартире находился еще один живой человек. Но тишина создавала ложное ощущение, что живых тут нет. Виктория подскочила и принялась мыть посуду. Она нарочно гремела, чтобы разбить эту неприятную тишину. Но посуда скоро кончилась. Тишина подступила снова. Виктория вытерла руки и отправилась проверить Макса. Хозяин лежал на диване — глаза в потолок. Виктория немного постояла, незамеченная, и наконец изобразила покашливание. Макс с явной неохотой перевел взгляд с потолка на Викторию.

— Что? — спросил он, не утруждая себя многословием.

— Обедать будем?

Маке продолжал смотреть на нее, как на иностранку.

— Или вы решили уморить себя голодом? — Вика не собиралась отступать.

Вот теперь она начала понимать, насколько возмущена поведением Марининого мужа. Она не собиралась с ним сюсюкать и прыгать перед ним на задних лапках. Вероятно, мелькнуло что-то в ее взгляде такое, что подсказало Максу — лучше не спорить. Он выбрался из-под одеяла и, по-стариковски вздохнув, направился вслед за ней на кухню. Вика поставила перед хозяином тарелку с бульоном и собралась уйти, но Макс остановил ее:

— Виктория, если вас не затруднит, посидите со мной. Я не люблю обедать один.

Вика пожала плечами и села.

— Нет. Вы налейте себе и тоже ешьте.

Вика сделала то, что он просил. Ела, силясь найти подходящую тему для беседы. Первым нашелся Макс:

— Как вам Живые ключи?

— Красивое место. И дом хороший. Только запущенный. Макс виновато улыбнулся. Виктория сообразила, что ляпнула лишнее — получалось, что она упрекает его в том, что отправил их в этот «рай без удобств».

— Да, нехорошо получилось… — Он вопросительно взглянул на нее.

Его влажные ореховые глаза сочились грустью и знанием, которое тяготило. Вика догадалась — ему хочется разговаривать.

— Чего уж там! — Она улыбнулась, убрала тарелку и предложила Максу омлет, но он отказался. Попросил кофе.

Пока Вика варила кофе, Макс крутил в пальцах сигарету — мял ее, нюхал.

— Что, нельзя курить? — предположила Вика.

— Нельзя.

— У меня жвачка есть. — Вика достала из кармана «Орбит».

Макс улыбнулся:

— А я ведь на том свете побывал.

Вика покосилась на хозяина. Он выглядел вполне нормальным. Вика сняла турку с огня и налила кофе хозяину и себе.

— Ну и как.., там?

— Гремело сильно.

— Что гремело? — Вика пристально вгляделась в хозяина. А может, все-таки у него крыша поехала?

— Телега гремела, на которой меня везли. Дело в том, что меня везли на телеге какие-то люди. По длинному серому коридору. А возможно, это и не коридор был, а местность такая серая. Казалось, что телега едет по ухабистой дороге. Очень сильно гремела, я думал, голова треснет. Потом я увидел свет. Он сочился оттуда, куда меня везли. Свет вселял надежду. Я думал — вот до света доедем, и греметь перестанет. А когда свет стал ярче, я увидел деда. Он ждал меня там. Я стал подниматься с этой злосчастной телеги, протянул руки к деду, чтобы обнять. А он посмотрел на меня так.., с укором. В детстве, бывало, напроказничаешь… Я однажды его часы разобрал, и он на меня так же смотрел. Я этот взгляд вспомнил там, у телеги. Так вот, я к нему с объятиями, обрадовался, что встретились, а он как толкнет меня! Я мимо телеги этой, мимо людей так летел, что в ушах свистело. Как снаряд. У меня до сил пор свист этот в ушах стоит.

Виктория догадалась, что «говорун», внезапно напавший на Макса, — явление нервное. Она сама хорошо знала это состояние. Бывает, переволнуешься и тараторишь потом, рот не можешь закрыть. Человеку в такие минуты очень важно освободиться от впечатлений, выговориться.

— А что потом? — подбросила Вика вопросик.

— Потом было паршиво, Виктория. Но не в этом дело. Я все думаю об этой встрече с дедом. И о том, как он на меня смотрел. И о своей жизни. Как я живу. Плохо я живу, Виктория.

Макс допил кофе и теперь крутил чашечку в руках.

— Плохо? — ахнула Виктория.

Ее расширенные от удивления глаза рассмешили Макса. Он улыбнулся, но подтвердил:

— Плохо.

— Ничего себе! — Вика и про кофе забыла. — Вы просто не видели, как люди живут! У нас в Первомайске так, как вы, даже мэр не живет. Там люди получают копейки, а работают круглосуточно, чтобы выжить. У нас йогурт для детей не еда, а лакомство. А зимой хоть караул кричи — то отопление отключат, то газа нет, то канализацию прорвет. А летом воды неделями не бывает в самую жару. А вы плохо живете!