Белье на веревке. Современные рассказы о любви (сборник) - Дарья Дезомбре Страница 44

– Бедная наша богатая девочка, – начинал приговаривать Андрей уже натренированным голосом. – Никто нас не жалеет. Все сволочи. Морда у нас крааасная, волосы мажут мерзостью, издеваются, гады… А мы вырастем, похорошеем – кстати, ты помнишь, что завтра у тебя по плану коррекция бровей и стоматолог?

– Помню-помню, – говорила ему в теплое плечо Ксюша, – не отвлекайся.

– Да, так на чем мы остановились? Никто, значит, тебя не любит, да? Но скоро все увидят, какая ты у нас раскрасавица и разумница, найдем тебе принца хорошего, тоже миллионера, это если до тех пор всего не потратим, и поведем тебя под венец…

Как ни парадоксально, но вот эти-то сказочки на ночь, с минимальными изменениями изо дня в день, были самым лучшим, что у нее случалось за день. А возможно, и за ночь. Хотя благодаря Андрею теперь ночью с ней происходили тоже разные приятные вещи.

У стоматолога все прошло не так плохо, как она боялась. Врач (обаятельный даже поверх своей белоснежной повязки), конечно, поцокал языком на ее пломбы и, заглянув еще поглубже в рот, чуть ли не заржал – на коренных зубах железным блеском отливали коронки, гордость российской стоматологии наравне с нашим машиностроением. Даже пригласил ассистентку поглядеть на это диво, восклицая что-то вроде:

– О-ля-ля, какие кастрюли!

И только когда Ксюша покраснела от досады, извинился. Перестав смеяться голубыми глазами, поковырял-поскрипел ей по эмали своими железяками, осветил рентгеном и озвучил:

– Мадемуазель! Я предлагаю вам поставить две маленькие пломбы, сменить (тут лицо его за повязкой сморщилось) ваши самые видные черные пломбы и отбелить зубы. Затем я рекомендовал бы вам поставить брекеты – не беспокойтесь, их не будет видно… – Ксюша только покивала с открытым ртом.

После обеда Андрей повез ее к мастеру-бровисту – мадемуазель Софи. Мадемуазель была практически единственным в Париже специалистом, выделившим под дело выщипывания бровей целый салон.

– Какая-то фигня, – фыркнула Ксюша, – брови я и сама могу выщипывать, а тут это бешеных денег стоит, наверное… – и сама замолчала под ироническим взглядом Андрея.

– Дурында, – Андрей щелкнул ее по носу, – к этой Софи не записаться и за два месяца – к ней ходят все здешние звезды и миллионеры. Мы сюда попали только по протекции «Ритца» как постояльцы его люкса. Так что иди-иди, пусть пощиплют!

– Лучше бы ты меня пощипал, – мрачно заметила Ксюша.

– Ну да, за самые выдающиеся места, – развеселился Андрей. – Иди уж и не спорь с дядей Хиггинсом.

– С кем с кем?

– Эх, серая ты у меня, Ксения, подкину тебе томик Шоу, а то лицо-то сделаем, а как с наполнением ставшей хорошенькой головки?

– Цыц! – скопировала его Ксюша и с высоко поднятой головой зашла в дверь кабинета.

В кабинете было пусто. На низеньком столике лежало толстое досье: в нем фигурировали голливудские звезды до и после изменения формы бровей. Разница действительно была разительной. Комментарии гласили: «…акцентировать бровь по центру, что позволило выделить скулы Джулии Робертс». Или: «Удлинение линии бровей придало дополнительную утонченность чертам Анджелины Джоли…» Она так увлеклась просмотром, что аж подпрыгнула, когда мадемуазель Софи, в мини-юбке и высоченных сапогах, быстрым шагом вошла в кабинет, окинув Ксюшино лицо одним внимательным взглядом, будто втянула его глазами. А Ксюша тоже всмотрелась в «бровистку»: округлое нежное личико без единой морщины, на котором выделялись исключительно глаза. Глаза сорокалетней женщины.

– Сами выщипываете? – спросила Софи. Ксюша осторожно кивнула. – Не так уж и плохо, – похвалила, как к ордену приставила, Софи, приглашая Ксюшу присесть на кресло, близкое по конфигурации к стоматологическому.

Когда почти через час она вышла из кабинета, Андрей был в приемной. Тоже с выщипанными бровями.

– Ну как? – спросил он, а Ксюша издала восхищенный вздох. Андрей преувеличенно-трагически вздохнул: – Пожертвовал собой ради тебя, пошел к мастеру намбер ту. А ты и правда изменилась.

И он повернул ее лицом к окну.

– Во мне появилось нечто утонченное? – томно сказала она, радуясь его внимательному и ласкающему взгляду.

– Не то слово. Чую сердцем, бросишь меня скоро, бедного жиголо. – И он рассмеялся ее сконфуженному лицу. – Надо говорить правду, девочка. А правда заключается еще и в том, что ты у меня стала почти совсем раскрасавица. Осталось всего три последних задания, и я считаю, что мы заслужили отдых. – И он изогнулся в шутливом поклоне, подав ей руку.

– А какие последние задания? – Ксюша взяла его под руку.

– Ну… – протянул Андрей. – Я придумал еще: прическу, макияж и – наконец-то! Рррадуйся, Золушка! – шмоточный тур на Монтень и Сент-Оноре. Последнее будем совмещать уже с культмассовыми мероприятиями, а то уедешь такой же серой, как приехала, радость моя!

Ксюша счастливо рассмеялась и прижалась к его теплому и надежному боку. Так, прижавшись к нему, она и сидела во время вечернего тура на корабликах. А над ними проплывали огни и мосты, и Андрей иногда целовал ее замерзшими твердыми губами. Романтизм решительно зашкаливал. Ей ужасно хотелось сказать: «Я люблю тебя!» Но вместо этого она спросила:

– Андрей, почему ты такой?

И он не спросил – какой? А просто начал говорить, продолжая греть ее руку в своем кармане:

– Хочешь узнать, как же становятся жиголо? Наверное, надо иметь к этому некую предрасположенность, дорогая. Я рассказал бы тебе слезливую историю, если ты пообещаешь не пытаться наставить меня на путь истинный. Договорились?

Ксюша в ответ сжала его ладонь в кармане.

– Итак, история трагического падения. Некий юноша любил некую девушку. Это была бедная и честная девушка. Она была из провинции, юноша тоже, но ему уже досталась от тетки комната в центре Питера. Вроде твоей. Но хуже. Девушка училась, а юноша работал, чтобы девушка смогла учиться и они могли прокормить себя. Он работал, а ночами читал, потому что очень боялся «отстать» от нее интеллектуально, и тогда бы она могла его разлюбить и бросить. Девушка была очень-очень умная. Еще какая умная. Ну, и как ты понимаешь, достало ее жить в коммуналке и есть яблоки. Огни большого города сулили иное. Черт ее знает, где она его подхватила, но ушла она от мальчика к мерзкому, старому ревматоидному старику. Из бывших партийных. А мальчик решил – надо и ему попробовать продаться? Как это? И продался – старой, морщинистой, пахнущей кислым потом старухе, вдове народного артиста.

Ксюша медленно вытащила руку из его кармана. Но он этого как будто даже и не заметил.

– Это его первая старуха купила мальчику квартиру и научила выискивать в антикварных лавках бронзовые лампы да английские гравюры. Ну, и отличать хорошую обувь от плохой, а кашемир от мохера.

– А что потом? – Ксюшу трясло то ли от холода, то ли от Андреева монолога.

– Ну а что потом? Потом была деловая дама с большим бюстом и развитым целлюлитом, потом дочь одного судоверфевного бонзы, любительница горных лыж, потом жена этого же бонзы….