Просто друзья - Робин Сисман Страница 44

Фрея не в силах была больше терпеть. Она перекинула ногу на другую сторону, но это мало помогло. Между тем жесткое сиденье под ней отчаянно заскрипело и парень, сидящий впереди, сердито оглянулся. Серьга в виде крупного кольца, воткнутая в бровь, придавала ему зловещий вид.

— Простите, — пробормотала она.

Фрея постаралась сосредоточиться на том, что происходило на сцене. Там актер в костюме буддийского монаха уже двадцать минут стоял в свете рампы, опустив глаза и сведя вместе ладони. Вот и все. Фрея не могла с уверенностью сказать, был ли в этом какой-то скрытый глубокий смысл или что-то стряслось с реквизитом и следующую сцену нельзя сыграть. Фрея напомнила себе, что находится на спектакле альтернативного театра. Тут вам не бродвейский мюзик-холл.

Хотя… Послышался какой-то звук. Низкий, утробный — так гудит по ночам холодильник. Потом из-за черного как ночь занавеса показалась рука, затем нога, согнутый локоть, опущенная голова. Следующие десять минут или около того прошли в серии агонизирующих движений отдельно существующих рук и ног, к которым медленно присоединялись остальные части тела. Наконец появилась группа очень юных и очень мрачных американцев — юношей и девушек, одетых в саронги и рубашки, сшитые из старых мешков. Бретта среди них не было. Возможно, они подобрали для него особую роль — обнаженного бога, например. Она расспрашивала Бретта о его роли, но он сказал с полуулыбкой, ударившей ее ниже живота: «Во вторник премьера. Почему бы тебе не прийти?»

Фрея сжала свернутую в рулон программу, мысленно вернувшись к прошлой субботе. Она снова видела мускулистую спину Бретта — он ехал впереди, довольно быстро, и, когда оглядывался, ей стоило немалых усилий выдавить из себя улыбку. Не так-то просто было выкрикивать что-то в ответ на его жизнерадостные замечания — в легких не хватало воздуха. Зато она могла любоваться сколько угодно его сильными ногами и широкой спиной. Как только они приехали в парк, он замедлил темп и принялся показывать ей трюки — ездил, отпустив руль, балансируя. Он то и дело оглядывался на нее, и при этом ветер трепал его волосы. Фрея смеялась и повторяла за ним его трюки, и вскоре они затеяли что-то вроде игры — погоня за лидером. Поравнявшись с ним, Фрея отпустила педали и покатилась по инерции, широко расставив ноги; катаясь без рук, изображала цыпленка, хлопая локтями, как крыльями, потом раскинула руки, на несколько кратких триумфальных секунд отпустив и педали, и руль. Затем снова настала очередь Бретта. Прохожие останавливались поглазеть на них и улыбались. Все это было здорово и весело, будто пьешь шампанское. Фрея поняла, чего ей не хватало с Майклом, — его она и в страшном сне не могла представить себе верхом на велосипеде, разве только упакованным в шлем, наколенники и с рюкзаком, полным провизии и запчастей за спиной. К тому времени как они с Бреттом остановились, запыхавшиеся и смеющиеся, полпути к близости оказались пройдены.

— Пошли, сумасшедшая девчонка, я угощу тебя соком.

— Ни за что. Я угощаю.

И они шли и спорили, кому покупать сок, и это тоже было здорово. К тому времени как они зашли в бар, говорить было почти не о чем. Они сидели друг напротив друга и потягивали густой холодный сок с мякотью через соломинки. Она узнала, что Бретт родом из Денвера и в нем течет одна восьмая крови ирокезов — вот откуда эти резкие угловатые черты лица и чуть раскосые глаза под нависшими прямыми черными бровями. Фрея могла бы назвать его очеловеченным эквивалентом большого и сочного стека на Т-образной косточке — один вид его возбуждал в ней голод. Конечно, он был очень молод — смехотворно молод. Но это не имело никакого значения. В душе Фрея чувствовала себя почти его ровесницей. Так здорово сбросить с себя весь этот груз, называемый возрастом, и стать просто «сумасшедшей девчонкой».

Фрея заморгала, фокусируя свой отсутствующий взгляд на происходящем на сцене. Теперь к глухому уханью присоединился еще один звук — поживее, исходящий из какого-то духового инструмента вроде флейты или рожка. Актеры (пилигримы? крестьяне? безымянные человеческие существа?) разделились на группы. Каждая группа представляла какую-то пантомиму. Одни возделывали почву, другие качали воду, третьи разбрасывали семена. В центре пара изображала совокупление, с одной стороны от них тужилась женщина, игравшая роль роженицы, с другой — неподвижно лежал мужчина, имитируя мертвеца. Все вместе, видимо, иллюстрировало жизненный цикл. Фрея часто посещала подобные арт-шоу, но там публика и актеры были одеты получше — вот и все отличие.

Все это очень неплохо, если вы в соответствующем настроении. В большинстве своем зрители были увлечены представлением. Когда «мертвец» внезапно чихнул, зрители сделали вид, будто не заметили. Фрея стала придумывать, что скажет, когда придет за кулисы. Единственное, чего она боялась, — это не быть достаточно убедительной.

Раздалась медленная барабанная дробь. Актеры прекратили свои пантомимы — все, за исключением монаха, который продолжал молиться, обратив лицо к чудесному небу. Что это? Кажется, дождь собирается? Барабан ускорил темп, грозная молния сверкнула нежным золотом, и рисовые зерна — настоящий рис — посыпались на сцену. О да — урожай. Освобожденные от своего вялого транса, актеры запрыгали и закружились в яростном танце, а летящий сверху рис попадал в луч софита и обращался в дождь из золотых самородков. Взлетали саронги, раздувались рубашки, барабан исходил бешеным крещендо. Прошло добрых пять минут этого безумия, и актеры помчались за кулисы, остался один монах, безразличный к золотому дождю, бьющему его по голове. Фрея вспомнила, что пьеса называлась «Зерна истины».