Соблазн гнева - Татьяна Голубева Страница 44

Сергей Пафнутьевич, промучившись ночь на дурно пахнувшем поролоновом матрасе в номере для приезжих, решил с утра пораньше выяснить у местного руководства, как лучше всего организовать покупку и перевозку мебели для нового дома его матушки. Черт побери, думал он, рассматривая себя в зеркале ванной комнаты, тут у них и горячая вода, и душ, хотя и примитивный, и, в общем, перетоптаться сутки-другие вполне можно, вот только спать на поролоне он давным-давно отвык. Но надо полагать, им тут водяные матрасы либо набитые гречневой шелухой не по средствам. Ладно, он ведь сегодня или завтра уедет, так какая ему разница? А рядовые командированные вряд ли знают какие-то другие кровати.

Он еще накануне договорился с председателем, что они встретятся в восемь утра, поскольку рабочий день у служащих начинался примерно в это время, хотя на ферме люди заступали на смену в четыре. Господин Дикулов только головой качал, думая о том, как живется разным дояркам и механизаторам, и вспоминая собственные школьные годы. Тоже ведь без дела не сидел и не спал, как в городе, до шести, а то и до семи утра.

Разговор с председателем не занял много времени, поскольку тот был человеком деловым. Уточнив, что именно нужно Дикулову, он коротко сказал:

– Могу отправить грузовик и троих мужиков в город. Выбирать сами будете, или кто с ними поедет?

– Если найдете еще и легковушку, я с ними поеду, там выберу, что нужно, а потом сразу домой отправлюсь, уже своим ходом. Так что вашим людям придется самим все привезти, разгрузить и расставить, как мать велит.

Председатель назвал сумму, которую Дикулову следовало уплатить за работу, и Сергей Пафнутьевич тут же отсчитал купюры. Вот и весь разговор. Машины должны были прибыть к дому Натальи Ивановны в час дня. Дикулов рассчитался за номер и, прихватив сумку, отправился к матери.

Он втайне надеялся, что поговорит все-таки с Маринкой, расспросит, как у нее дела, не нужно ли чего… не по себе ему было от того, что оставил девочку практически без средств к существованию. Она ведь ничего не умеет, а уж как с деньгами обращается, подумать страшно! Но его ждало разочарование. Наталья Ивановна, открыв ему дверь, первым делом сообщила:

– А Мариночка уже уехала.

– Куда? – не сразу понял Сергей Пафнутьевич.

– Домой, в Питер, куда же еще? – насмешливо сказала мать.

– Когда она успела?

– Да только что ушла, на девятичасовой автобус.

– Вот те раз… А я-то думал…

– Плохо думал. Медленно. Ладно, проходи в кухню, чего в прихожей топтаться? Да не цепляйся ты за свою торбу, положи вон туда, в угол!

От звуков строгого голоса матери Сергей Пафнутьевич вдруг почувствовал себя нерадивым подростком…

– Ну, мам, ты не меняешься.

– Неправда твоя. Все люди меняются. А кто не меняется – тот умом не вышел.

– Я имел в виду характер.

– Ну, это может быть. Давай-ка к столу. Я картошки сварила, оладышков напекла, покушай. Сметанка есть, и меду Нина подарила банку, хороший мед, летний. Или ты чего другого хочешь? Уж извини, у меня не городской ресторан.

– Мам, а капустки нет у тебя квашеной?

– Есть, только за ней надо в погреб спускаться. Спасибо Коле, перевез все мои припасы.

– Я сам спущусь, можно?

– А чего же нельзя? Иди. Вот в эту плошку набери.

И Наталья Ивановна подала сыну большую деревянную миску, в которой, как он сразу вспомнил, еще в его детские годы ставили на стол квашеную капусту. Надо же, сколько лет живет посудина! Впрочем, она ведь деревянная, не бьется.

После завтрака Дикулов сказал матери, что хочет немного прогуляться, а потом придут машины, и он уедет. Мебель привезут и расставят, он за все уже заплатил, так что ей беспокоиться не о чем.

– Да я и не беспокоюсь, с чего ты взял? – пожала плечами Наталья Ивановна. – А только мог бы и задержаться еще на денек. Или уж такие у тебя дела, что ни часу не терпят?

– Дела есть, это верно, – соврал Дикулов.

Он прекрасно знал, о чем заговорит мать: о Марине. А к серьезному разговору на эту тему он просто не был готов. Да, теперь он понимал, что погорячился, так грубо и внезапно выгнав девочку из дому. После краткого полета к свету сквозь темный туннель ему вообще все виделось по-иному, как бы под другим углом… Но – не сейчас. Нет, не сейчас будет он говорить обо всем этом с матерью. Пока он хотел лишь взглянуть на того типа, который предположительно мог быть отцом его Марины. А уж потом, когда сыщики окончательно во всем разберутся, можно будет принимать решение относительно того мерзавца. А мать все равно ничего не скажет. Об этом и раньше догадаться было нетрудно.

Выйдя на улицу, Сергей Пафнутьевич сразу повернул налево. Он знал, как найти рыжего калеку. Сыщик, приезжавший в Завойское, не только объяснил ему, где тот живет, но и начертил достаточно точный план поселка. План этот господин Дикулов изучил заранее и теперь уверенно шел к цели.

До Горской улицы он добрался меньше чем за двадцать минут. Тут он вынужден был убавить шаг, потому что его сердце вдруг заколотилось быстро и нервно, и Сергей Пафнутьевич даже остановился на минутку-другую, чтобы как следует глотнуть влажного, прохладного и совсем не зимнего воздуха.

Наконец он пошел дальше. Ему оставалось миновать всего три дома.

Вот и нужный ему номер.

Сергей Пафнутьевич с удивлением увидел, что входная дверь приоткрыта, а на крыльце красуются чьи-то свежие мокрые следы, ведущие внутрь. Маленькие следы, женские. Может быть, это прошла дочь рыжего? Но почему тогда она дверь не прикрыла?

Он осторожно поднялся на крыльцо, машинально сосчитав ступеньки: четыре. Бесшумно вошел в сени. Следующая дверь тоже стояла нараспашку. Вот чудеса, не лето на дворе…

И тут он услышал знакомый голос.

Голос Марины.

– И кто же это тебе помог инвалидом стать?

– Кто? – с легким сарказмом ответил ей скрипучий мужской голос. Конечно же, это говорил рыжий мерзавец. – Неужели сама не догадалась до сих пор? Тетка Наталья колуном приложила, в тот же день, вернее, в ту же ночь. Об одном жалею: что не убила она меня тогда насмерть. Уж лучше бы сразу, чем так всю жизнь мучиться.

– А как моя мама мучилась, это тебе все равно, урод?

– Тогда все равно было, – тихо ответил рыжий калека. – Тогда я вовсе ни о чем не думал. А вот потом…

– Ты и потом ни о чем бы не задумался, – резко перебила его Марина, – да, ни о чем бы ты не стал думать, если бы бабушка тебя не изуродовала! А вот безногому импотенту, конечно, только и остается, что думать. Какая же ты сволочь!

– Нет, Марина, ты не права, – горько возразил рыжий. – Я бы все равно задумался. Ты же видишь, какая у меня дочка…

– Ты бы не задумался, а просто стал бы пить и всех виноватить! И натворил бы дел еще похуже!