Воспитанница любви - Ольга Тартынская Страница 44

Вера брезгливо оттолкнула стакан, но Бурковский проявлял настойчивость. Он уже снимал с ее плеч капотик, норовя при всяком удобном случае коснуться девицы руками, усаживал ее за грубый стол с запятнанной скатертью.

– Где Саша? – наконец спросила Вера, ежась и вздрагивая от чужих прикосновений.

– Сдается мне, ему сейчас весьма недурно, – с двусмысленной усмешкой ответил Бурковский.

Знакомый половой, казалось, тоже ухмыляется, подавая закуски. Немедля бежать отсюда! Вера вскочила, но железные пальцы Бурковского впились ей в запястье, а возле уха раздался сдавленный злой шепот:

– Не дергайтесь, барышня. Куда вам теперь? Назад дороги нет.

В этот момент Вера увидела Натали, которая взобралась на колени вымазанному в саже арапу, а когда тот снял кудрявый парик, по светлым вихрам девушка узнала Сашку.

– Саша! – отчаянно крикнула она, отцепляя от себя пальцы Бурковского.

Братец повернулся в ее сторону, смотрел и, казалось, не видел. Глаза его были бессмысленны и мутны. Вовсе перепуганная девушка рванулась из ненавистных рук и, забыв про капот и муфту, бросилась сломя голову по лестнице наверх. Трясущимися руками она отворила дверь. В номере было темно и тихо.

– Луша, – позвала Вера шепотом.

Ответа не последовало. Девушка вызвала коридорного и попросила зажечь свечу.

– Не знаешь ли ты, где постояльцы? – спросила она слугу.

– Как не знать-с? Отбыли-с.

– Как отбыли? Куда? – опешила Вера.

– Не могу знать-с. Да они поют в здешнем хоре, сами-то и спросите.

– Хорошо, ступай, – отпустила Вера коридорного.

Ей стало страшно. Первым делом она заперлась на щеколду, потом занавесила окна. Страх все не отступал. Что делать? Куда бежать? Какая Луша, однако, даже не предупредила! Бросила подругу на произвол судьбы. Хотя она ничего и не обещала. Еще в Москве предупредила, что оставит Веру. Господи, помилуй! Как страшно и одиноко! Может, пасть на колени перед петербургским князем, попросить его увезти в Москву? У него такое располагающее лицо. И будто знакомое. А куда в Москве? Ах, надо было выходить за Алексеева, и Сашку бы спасла, и сама бы не попала в безвыходное положение… Или за Вольского? Да, он распутный, ветреник, непостоянный, но сколь же он благороднее и чище этих грубых, низких людей!

Вера приготовила постель и, не раздеваясь, прилегла на тощую подушку. Вот что значит быть актрисой, думала она далее, содрогаясь от воспоминаний. Казалось, липкие пальцы Бурковского оставили на ее теле сальные отпечатки. Захотелось умыться, все тело омыть чистой водой. В номере было холодно, и Вера долго не могла согреться, куталась в одеяло.

Она давно уже спала, когда в дверь кто-то постучал. Стук был осторожный, но слух бедной девушки чутко улавливал все звуки, даже во сне она была настороже. Вера вскочила и, вся трясясь, подошла к двери. Уже светало.

– Кто там?

– Это я, Сашка, – ответили глухо.

Вера не узнала голоса и с замиранием сердца переспросила:

– Ты, Саша?

– Да я, я, – нетерпеливо ответили за дверью.

Девушка с опаской отодвинула щеколду и увидела перед собой названого братца. Что за вид был у него! Казалось, его терзала свора собак. Волосы торчали в разные стороны, картуз он держал в руке. В предрассветном мраке лицо его казалось бледным, а губы – кроваво-красными.

– Что с тобой, Саша? – участливо спросила Вера, помогая ему снять шинель.

Сашка не смотрел ей в глаза и кривил губы.

– Где ты был? С кем? – продолжала расспрашивать Вера, силясь заглянуть ему в лицо. – Что это? – вдруг вскрикнула она, обнаружив на шее Сашки, в разорванном вороте рубахи, подозрительные синяки, похожие на кровоподтеки.

Сашка раздраженно отмахнулся от нее, стянул сапоги и свалился на кровать, где только что почивала Вера. От него остро пахло вином, сигарами и еще чем-то чужим, женским. Вера все поняла. Она села возле Сашки и, едва сдерживая слезы, произнесла:

– Бедный, бедный мой братец…

И тут вдруг с ним произошло что-то странное. Сашка зарылся лицом в подушку, плечи его затряслись. Вера испугалась и попыталась обнять юношу, посмотреть ему в лицо. Он плакал и уворачивался, отталкивал сестрицу от себя, но она не оставила попыток утешить братца и облегчить его страдания. Наконец он не выдержал и, бросившись Вере на грудь, прорыдал:

– Что она сделала со мной, Вера? Что она сделала со мной! Мне плохо, Вера, я сейчас умру! Что она со мной сделала?

Вера метнулась к умывальному тазу и вовремя подставила его Сашке. Юношу выкручивало так, что, казалось, он вот-вот лишится внутренностей. В короткие промежутки между судорогами Сашка пытался что-то говорить, но получалось невнятное.

– Вера, я… Она сама… Я не хотел… Это так гадко… – И новая судорога захлестывала его горло, мешая продолжать.

Вера нежно обнимала и успокаивала братца:

– Тише, Саша, тише. Все пройдет… Я тебя никому более не отдам. Пусть только посмеют! – грозила она кулачком куда-то в пустоту.

Юноша постепенно затих. Вера мысленно, но со страстью читала молитву и преисполнялась решимости сделать все, чтобы братец не страдал. Они уснули, крепко обнявшись, но и во сне Сашка всхлипывал, как ребенок.