Ночь страсти - Элизабет Бойл Страница 44

Джорджи улыбнулась и проигнорировала милую светскую картинку, которую он пытался нарисовать. Она не собиралась открывать ему, кем она была. По крайней мере пока он остается ее опекуном. И не только ее, но и Кит и Хлои.

Она будет сражаться с ним до последнего вздоха, если он попытается выдать кого-нибудь из них замуж по своему глупому мужскому капризу. Тем более если он счел лорда Харриса блестящей партией для своих подопечных.

Лорда Харриса — из всех мужчин!

— Но мы ведь не в Лондоне, — возразила она. — Поэтому Джорджи вполне достаточно на данный момент.

— Пусть будет Джорджи, — согласился он.

Но должен ли он произносить ее имя таким образом? Особенно когда стоял перед ней полуобнаженный и шептал ее имя таким завораживающим голосом, что возвращал ее назад, в их ночь. Тон его голоса наполнял ее воспоминаниями о его губах, дразнящих ее ухо, шею, ее…

О, только послушайте, о чем это она? Подумаешь, их ночь! Чем, черт побери, заняты ее мысли? Вина целиком лежала на нем — называть это их ночью и пытаться убедить ее, что мечтал о ней.

Это она мечтала о нем, а не он. Не этот лорд Данверс.

И все же это ее Колин стоял перед ней, ожидая ответа.

Джорджи отвернулась от гипнотического взгляда его глаз и посмотрела в иллюминатор каюты.

— Вы опять изменили курс, капитан Данверс, — заметила она, надеясь, что перемена темы отвлечет его, и внутренне молясь, чтобы он оказал ей любезность и накинул на себя эту проклятую одежду. — Это значит, мы направляемся в Неаполь? — Она отважилась бросить на него взгляд из-за плеча.

Слава Богу, он надевал сухую рубашку, белая мягкая ткань ложилась на его грудь, как нераскрытый парус, поймавший ветер, наполняясь и обретая форму.

Когда в разрезе рубашки показалась его голова, ей на мгновение показалось, что его глаза сузились при этом вопросе, а скулы затвердели.

Почему его заботит, куда она желает отправиться?

Он ясно показал еще на берегу, что не хочет, чтобы они находились здесь, на борту его корабля.

Но что бы ей ни почудилось, это выражение быстро исчезло, и когда он, завязав у горла тесемки рубашки, поднял на нее глаза, в них зажегся тот памятный огонь.

Но в них горело также и сомнение. И у Джорджи возникло ощущение, что ничто не помешает его желанию получить ответы.

— Капитан Данверс? — Он покачал головой — А что случилось с именем Колин? — В тембре его голоса все еще слышались волнующие нотки, способные вызвать дрожь во всем ее теле, как это случилось, когда он любил ее.

Она заставила себя ожесточиться и не поддаваться сентиментальным воспоминаниям, а также попытаться вспомнить, почему она здесь оказалась.

«Помни, Джорджи, — велела она себе, — лорд Харрис все еще ожидает застенчивую девственницу-невесту в Лондоне».

Эта мысль могла бы остудить самую жаркую лихорадку.

Она глубоко вздохнула и постаралась выстроить свою оборону из полного безразличия.

— Думаю, будет разумно, если мы постараемся забыть, что были знакомы прежде, капитан.

На этот раз он проигнорировал ее нарочитый отказ называть его по имени.

— Знакомы? Так вы называете то, что произошло между нами? — Он засмеялся. — Это дитя опровергает подобные заявления.

Она втянула воздух, когда Колин пересек каюту и остановился возле своей кровати. Он возвышался над лежащим там маленьким свертком, и неожиданно ее дочь показалась такой хрупкой и уязвимой! Джорджи подошла ближе, пытаясь встать между Колином и его дочерью.

Ее дочерью, поправилась она. Не его. Никогда — его.

— Я бы предпочла не вмешивать ее сюда.

Колин даже не взглянул на нее, его взгляд был прикован к ребенку.

— Я не могу так поступить. И не хочу.

Внутри у Джорджи все перевернулось. Она не предполагала, что он будет заботиться о своем ребенке. Возможно, у лорда Данверса дюжина незаконнорожденных детей, на которых он обращает не больше внимания, чем на своих подопечных.

Следовало только надеяться, что даже меньше. Поэтому она попыталась солгать:

— Она не ваша.

Его взгляд посуровел.

— Ну нет. Она моя.

В его голосе не слышалось ни малейшего колебания, так, подозревала она, говорил бы Колин. Ее Колин, а не их безбожный опекун.

— Как ее зовут? — спросил он.

— Хлоя. — Это был скупой ответ, но она не собиралась сообщать ему никаких подробностей. Кроме того, встреча проходила совсем не так, как она планировала. Последние несколько часов она шагала взад-вперед по своей каюте, пытаясь представить, что он скажет… и как она ответит. И конечно, она не ожидала, что он проявит заботу. Джорджи даже предположила, что он ворвется в свою каюту и предложит на выбор несколько вариантов: бросить их на произвол судьбы; высадить на маленький заброшенный остров или продать на ближайший пароход, отправляющийся на Восток.

Нет, он вел себя так, словно их судьба волновала его. Словно если бы у них появился второй шанс, он…

Джорджи немедленно и бесповоротно отказалась от этой фантазии. Будучи живучей, как кошка, она использовала каждый второй шанс, выпавший ей на долю в предыдущем году, — получение скромного состояния миссис Тафт, побег из Лондона, вдовий траур и, наконец, обретение свободы, по которой она всегда тосковала.

Она не будет рисковать всем этим, поверив в миф, который он сейчас пытается внушить ей, ни за что не будет. Тем более поверив этому непредсказуемому человеку на слово.

— Хлоя?.. — настаивал он.

Джорджи опять оставила без внимания его настойчивое и ненасытное желание узнать ее полное имя.

— Просто Хлоя.

Колин осторожно приподнял край одеяла, так что мог видеть лицо младенца, и на мгновение мать подумала, что он собирался нагнуться и взять ребенка на руки. Но к ее облегчению, он опустил руки по швам.

— Она в безопасности здесь, на кровати? — спросил он.

«Хлоя находилась бы в большей безопасности, будь она подальше от вас», — хотелось ей крикнуть в гневе и разочаровании, но Джорджи понимала, что это было неправдой. Даже дурак увидел бы заботу в его взгляде, нежность в жесте, когда он подтыкал одеяло вокруг тельца спящей крошки.

— В достаточной безопасности, — ответила Джорджи. — Во всяком случае, пока она лежит посередине кровати, а море тихо и спокойно. — Она замолчала и вновь взглянула на дочь. — Конечно, колыбелька подошла бы лучше, так как она любит, когда ее укачивают.

Колин поднял глаза; в них горели отцовская любовь и забота. Она с трудом услышала, как он произнес:

— Благодарю за то, что сказали мне это.

Если Джорджи и не испытывала этого чувства раньше, неожиданно родство и связь, которые они обрели в ночь того памятного бала, пробудились к жизни, решительно разрушив ее категорическое намерение не иметь ничего общего с Колином, лордом Данверсом. Он вдруг снова стал Колином. Ее Колином. Джорджи инстинктивно отпрянула. От приглашения довериться ему, поверить в него. — Она не могла, она не сделает этого. Он был прав, когда вошел и представился. Они не знали друг друга. Они были чужими людьми. И пока она не узнает, кем был лорд Данверс — жестоким и страшным опекуном, образ которого нарисовало ее воображение, или Колином, похитившим ее сердце, — она должна не поддаваться искушению, которое он являл собой, не поддаваться той страсти, о которой заставлял ее вспоминать.