Визит сэра Николаса - Виктория Александер Страница 44

— Капиталовложение. — Элизабет недоверчиво хмыкнула. — Я тебе не верю ни в малейшей степени. Я полагаю, что ты купил этот дом по одной-единственной причине.

— За его местоположение?

— Вот именно. Он расположен рядом с моим домом.

— Ты живешь в очень приятном соседстве.

— Да, оно было раньше вполне приятным, — отрезала Элизабет.

Николас посмотрел на нее не без любопытства:

— Ты всерьез говорила об искренности как об одном из условий нашего соглашения?

— Абсолютно.

— Очень хорошо. Тогда позволь мне быть искренним. Через несколько минут я намерен взять тебя на руки и отнести наверх, в мою спальню.

— Я вовсе не хочу, чтобы ты брал меня на руки и нес по лестнице к себе в спальню. Я хочу с тобой поговорить о том, почему ты купил дом рядом с моим. Я хочу в точности знать твои намерения.

— В спальне я раздену тебя медленно и методично.

— Николас!

Нет, этот человек просто невыносим!

— Начну я, разумеется, с платья. — Он сделал глоток бренди, и глаза у него заблестели. — Кстати сказать, платье очень красивое. Оно подходит к твоим зеленым глазам.

— Благодарю за комплимент, — быстро проговорила она, стараясь прогнать от себя видения, которые вызвали его слова. — Все это хорошо и прекрасно, однако…

— Снимая его, я пробегусь губами по твоим обнаженным плечам. Поцелую шейку и ту очаровательную впадинку на спине.

Голос у него был низкий, и Элизабет, вслушиваясь в страстные модуляции, почти чувствовала на своем теле руки Николаса.

— И ты намерен это сделать?

— Непременно. Ты даже не заметишь, как твое платье пышным облаком шелка опустится на пол. Потом я стяну с тебя нижние юбки, попутно измерив ладонями длину твоих ног.

— Николас… — Несмотря на всю ее решимость, имя его прозвучало скорее как вздох, а не слово. — Перестань…

Он не обратил на ее протест ни малейшего внимания.

— Потом я займусь твоим корсетом. Досадное занятие, на мой взгляд. Не понимаю, зачем женщины носят корсеты. Хотя, с другой стороны, есть нечто опьяняющее в том, как ты распускаешь шнурки и освобождаешь тело от стесняющих его пут, чувствуя под пальцами теплую нежную кожу, прикрытую лишь тонкой нижней сорочкой.

— Господи, Николас! — вскрикнула Элизабет и одним глотком допила рюмку, как будто несколько капель жидкости могли погасить вспыхнувший пожар желания.

— Корсет я просто отброшу в сторону, и этого ты тоже не заметишь, потому что я стану ласкать тебя, гладить твои груди, твои бедра, пробираясь к тому заветному уголку, где сходятся твои ножки…

Рюмка выскользнула из пальцев Элизабет и упала на пол. Николас тоже допил бренди одним глотком и поставил рюмку на первое подвернувшееся под руку свободное место на столе…

Он раздевал ее прямо здесь, в гостиной, раздевал точно так, как говорил об этом, и Элизабет и в самом деле не заметила, как осталась почти совершенно нагой. Ей хотелось одного: видеть и ощущать его обнаженное тело, прижаться к нему, — о, как долго она этого ждала! Она стянула смокинг с его плеч, и Николас освободился от него. Она дергала пуговицы на его жилете до тех пор, пока они не расстегнулись, вытащила подол его сорочки из брюк, и Николас стянул с себя то и другое через голову. Минуту или две Элизабет просто смотрела на обнаженную мускулистую грудь Николаса. Треугольник темных волос спускался по животу, скрываясь под поясом брюк. Плечи у него были шире, чем она себе представляла, а талия тоньше. Этот мужчина отнюдь не был творением портного, красоту и изящество он получил от природы. Элизабет глубоко вздохнула и положила ладони Николасу на грудь. Он весь напрягся и простонал:

— Проклятие, Элизабет…

— Николас… — Она поцеловала его в губы. — Ты понимаешь, что я не делала ничего такого уже долгое время?

— Да, понимаю, — почти не отводя своих губ от ее, пробормотал он. — А ты понимаешь, что я хотел тебя бесконечно долгое время?

Они отдались друг другу, не поднимаясь в спальню, и долго сдерживаемая страсть доставила обоим величайшее, ни с чем не сравнимое наслаждение. После катарсиса они, не разжимая объятий, лежали на диване, погруженные в мир пережитых ощущений. Николас медленно погладил Элизабет по спине и спросил:

— Тебе было хорошо?

Элизабет ответила не сразу, потрясенная тем, насколько безудержно, не стыдясь ни одного своего движения, она отзывалась на страстные ласки Николаса. И при этом она радовалась своим порывам, каждому из них.

— Элизабет?

Она подняла голову и улыбнулась ему.

— Это было… то, что надо…

—Да. — Он тоже улыбнулся. — Это было удивительно. Необыкновенно.

Элизабет отодвинулась от него и встала; слава Богу, что панталоны хоть и спущены, но все-таки еще на ней, создавая некую весьма слабую видимость скромности. Николас тоже встал. Прекрасный в своей наготе, казавшийся сейчас особенно высоким, он был похож на ожившую статую античного атлета.

Он взял руки Элизабет в свои и поднес их к губам. Темные глаза его сияли.

— Ты воплощение всего, о чем я мечтал. Всего, чего я долгие годы хотел.

У нее перехватило дыхание.

— И ты тоже, — только и смогла выговорить она. Улыбка снова тронула уголки его губ.

— Мне кажется, что моя кровать — более удачное место для продолжения.

— А почему ты решил, что я хочу продолжать?

— А ты хочешь?

Элизабет вздрогнула — столько страсти прозвучало в голосе Николаса.

Она отошла в сторону и начала собирать свою одежду.

— Значит ли это, что ты больше не хочешь?

— Это значит, что я предпочитаю, чтобы мои вещи были у меня под рукой, когда мне все-таки надо будет одеться. Я полагаю, что твоя кровать где-то наверху?

— Позволь мне.

Он сгреб ее обеими руками вместе со всей ее одеждой и направился было к лестнице.

— А мои туфли? — спохватилась Элизабет. Придерживая свои вещи одной рукой, она слабо махнула другой куда-то в сторону.

— Разумеется, — произнес он галантно, вскинул ее на плечо, наклонился, подобрал бальные туфли, переместил Элизабет в прежнее положение и как ни в чем не бывало продолжил путь к лестнице.

— Это было впечатляюще, — заметила Элизабет. На этот раз улыбка его была весьма самодовольной.

— Еще бы! — сказал он и начал подниматься по лестнице.

— Ты не думаешь, что слуги могут нас увидеть?

— Меня это не особенно заботит.

— Возможно, они уже привыкли созерцать тебя в голом виде, поднимающегося по ступенькам с полуголой женщиной на руках?