Прекрасная куртизанка - Моника Бернс Страница 44

День угасал, и знойное марокканское небо прочертили розовые, красные и желтые полосы. Сливаясь с небесной синевой, они создавали живописную картину, менявшуюся с каждой минутой. Атласские горы вздымались ввысь в тщетной попытке коснуться разноцветных лент над их вершинами, таких близких и таких далеких. От горного хребта до самого горизонта, за который садилось солнце, простиралась каменистая равнина с редкими островками яркой зелени. Понравилось бы Корделии в Марокко? Мысль о племяннице вызвала у Аллегры приступ тоски по дому.

Прежде чем уехать из Англии, она написала Корделии, сообщив о своем намерении отправиться в Марокко. Она не стала упоминать о письме, полученном от племянницы, в надежде, что Корделия решит, будто до Аллегры не дошло известие о помолвке. Это давало ей время, чтобы разобраться в ситуации. Аллегра часто путешествовала, и было более чем вероятно, что Корделия не сочтет ее затянувшуюся поездку необычной. К тому же ее отсутствие помешало бы леди Бледсоу обнаружить их родство.

Аллегра вздохнула. Нет ничего важнее счастья Корделии, и она никогда не простит себя, если оно будет погублено по ее вине. Возможно, ее согласие оставаться здесь, пока Чарлз не покинет Марракеш, — благословение, ниспосланное выше. А может, и нет. Последние несколько недель явились суровым испытанием для нее. Потребовалось время, чтобы смириться с тем, что Шахин подверг ее наказанию перед всем племенем. Она понимала, что им двигало, но простить все равно не могла. Впрочем, его объяснения и очевидное раскаяние сделали свое дело. Слова могут быть мощным оружием в устах мужчины, особенно если он обладает даром убеждения. Шахин был верен своему слову. Его способность убеждать оказалась куда сильнее, чем она ожидала.

Она полагала, что, объявив о своих намерениях, он будет делать все, что в его власти, чтобы соблазнить ее. Но нет. Он делал все наоборот. Флиртовал, дразнил, заботился о ее удобствах, но даже не пытался поцеловать. Порой Аллегра не знала, благодарить его за это или проклинать. Особенно когда обнаружила, что жаждет его прикосновений. Даже не касаясь ее, он разрушал ее способность противостоять ему.

Он обеспечил ее книгами для чтения, а его друг, Джамал, учил ее берберскому языку. Шахин взял за правило брать ее на верховые прогулки по утрам. Во время этих прогулок они почти не разговаривали, но она находила его общество приятным. Он был умен, обладал чувством юмора, и во многих отношениях напоминал ей Чарлза. Семейное сходство становилось еще более заметным, когда он флиртовал с ней, — из-за дьявольской улыбки, такой же, как у его кузена.

Хотя он скрывал желание, которое испытывал к ней, оно всегда присутствовало. Не раз, подняв глаза, Аллегра обнаруживала, что он наблюдает за ней с голодным видом, который пугал ее и вместе с тем приводил в восторг. Шахин тут же отводил взгляд, но успевал зажечь в ней ответное пламя. Только в последнюю неделю она начала осознавать, что избранная им тактика соблазнения приносит свои плоды. Она обнаружила, что по ночам видит его во сне и просыпается с острым желанием почувствовать его прикосновения. Это было опасное желание, грозившее перерасти в увлечение, которое могло осложнить их неизбежное расставание.

Но как бы Аллегра ни боролась со своим влечением к Шахину, она знала, что проигрывает сражение. И была уверена, что он это тоже понимает. Это чувствовалось по тому, как его пальцы скользили по ее пальцам, когда он вручал ей что-либо, и по тому, как его руки задерживались на ее талии, когда он подсаживал ее на лошадь.

Вздохнув, она сосредоточилась на окружающем пейзаже. За прошлый месяц она полюбила пустыню и ее обитателей. Бедуины были оптимистами, несмотря на все трудности своего существования. Простота быта оставляла им достаточно свободного времени, чтобы посвящать его друзьям и родным. Во всем здесь присутствовала безмятежность, успокаивающая душу, напоминая ей о том, чего ей так не хватало в детстве. О настоящей семье.

По вечерам все племя собиралось за общей трапезой. Аллегра сидела с женщинами по одну сторону от костра, а мужчины располагались по другую. После ужина взрослые рассказывали сказки детям, которые, растянувшись у их ног, ловили каждое слово. И всегда она знала, что откуда-то из темноты за ней наблюдает Шахин. Его властное молчаливое присутствие наполняло ее самыми разными эмоциями.

Услышав шорох песка под чьими-то легкими шагами, Аллегра повернула голову и увидела Джамала, который остановился рядом с ней.

— Анаси, — произнес он с легким поклоном.

Джамал учил ее берберскому языку, и она знала, что «анаси» означает «женщина». Но почтительный тон, с которым подданные Шахина произносили это слово, заставляло его звучать как уважительное обращение.

— Я вижу, вам нравятся наши закаты, — заметил он с улыбкой.

Она бросила на него короткий взгляд, прежде чем вернуться к созерцанию окружающего пейзажа.

— Да, они прекрасны. В Англии таких не бывает.

Они помолчали, любуясь игрой красок в вечернем небе. Спустя несколько секунд Джамал учтиво кашлянул.

— Анаси, есть новости.

— Какие же?

Она нахмурилась, повернувшись к нему.

— Лорд Шафтсбери все еще в Мараккеше, — сказал он. — Говорят, недавно он получил письмо из Англии и удвоил свои усилия по поиску Шахина.

То, что Чарлз по-прежнему в Марракеше, означало, что ей придется задержаться в лагере Шахина на неопределенное время. Сердце Аллегры подпрыгнуло, и она попыталась заглушить радость, которую ощутила при этом известии. Ее реакция была настолько красноречивой, что не могла не внушать беспокойства. Она улыбнулась:

— В таком случае мое пребывание в лагере затянется.

— Похоже на то. Я пытался убедить Шахина отвезти вас в Марракеш и позволить судьбе решить ваше будущее, но он упрямый малый.

— Я с удовольствием останусь здесь, пока Чарлз не вернется в Англию. Нассару нельзя доверять.