Я тебя завоюю - Юлия Рябинина Страница 44

— Привет, — улыбаюсь, протягиваю к нему руку. — Что-то не так?

— Привет, малышка, — устало улыбается, подсаживается совсем близко и, переплетая наши пальцы, целует в самый центр ладошки и так остается сидеть, уткнувшись носом в нее.

— Андрей, — в недоумении смотрю на его макушку.

А спустя миг я понимаю, что с ним не так, когда хочу повернуться на бок и … снова не чувствую своих ног.

Боль разочарования, словно острый нож, пронзает сердце. Я только поджимаю губы. Ничего, я же сильная. Да и где-то на задворках рассудка я знала, что радовалась зря. Это все было лишь кратковременной иллюзией к пожизненному пребыванию в инвалидном кресле.

— Андрей?

Запускаю пальцы свободной руки в волосы парня и пропускаю их через пятерню.

Один раз. Второй. Парень не реагирует.

— Я думал, ты умрешь, — скрипучим голосом отвечает. Мое сердце, пропустив удар, замирает, сжимается.

Андрей медленно поднимает голову, смотрит на меня так пронзительно, что дух захватывает от эмоций, что бурлят в его глазах.

— Прости. Я не хотела тебя напугать.

Кладу ладонь ему на щеку, провожу по ней пальцами, еле сдерживая слёзы.

— Напугать?! — невесело хмыкает. — Мне в тот момент хотелось только одного, Олесь: чтобы мы поменялись местами. Это было невыносимо видеть твою боль. Ненавижу себя за то, что допустил подобное!

— Эй, ты что такое говоришь? — Опускаю руки, упираясь локтями в матрас. — Все было уже давно решено за нас, Андрей. Не нужно себя ни в чем винить, уже ничего не исправишь. Я смирилась со своей инвалидностью. И советую тебе сделать то же самое, если, конечно, ты хочешь остаться со мной.

Последние слова даются мне с трудом. Царапая ими язык, у меня все же получается их озвучить, хоть я очень боюсь услышать ответ.

Отвожу взгляд в сторону и упираюсь им в коляску, которая стоит в углу, так неприметно и одиноко, будто уже в ней не нуждаются.

— Мы вроде бы в больницу к врачу собирались? Нет? — Сглатываю вставший в горле ком, киваю на кресло. — Подвези, пожалуйста.

Андрей в недоумении оглядывается назад.

— Нет, — отрицательно качает головой.

— Андрей, ты только делаешь хуже. Поверь не мне, а себе.

Откидываю одеяло в сторону. На мне надета футболка Андрея; она мне велика, поэтому похожа на ночнушку. Глубокий вдох замедляет биение сердца, и я успокаиваюсь.

Давай же, Олеся! Все вернулось на круги своя. Все, как раньше: перехватить ногу под коленом и опустить ее на пол — сначала одну, потом вторую.

Помогая себе руками, разворачиваюсь, чтобы сеть ровно.

— Я привыкла. За меня не переживай, — смотрю в ошеломленное лицо Андрея. — И не пускай чувство вины к себе в сердце, иначе оно тебя сожрет, — улыбаюсь. — А теперь подай, пожалуйста, коляску. Мне нужно освежиться.

— Что значит «нужно переждать»? — возмущенно спрашиваю у врача. — У меня соревнование. Понимаете?! Отказываться уже нельзя!

— Олеся, я вас прекрасно понимаю, но состояние вашего позвоночника меня тревожит, — тоном, не допускающим пререканий, говорит врач, к которому меня привез Андрей.

— Нет-нет! Так не пойдет! — Я резко разворачиваюсь, подкатываю к стенду, на котором висит снимок. — Я не могу подставить Пал Палыча, — качаю головой. — Сделайте хоть что-нибудь! Вы же врач?! — умоляюще прошу.

— Я бы хотел, Олеся. Но увы. Сейчас я вам помочь ничем не могу. Осколок находится в такой близости от нервных корешков, что любое хирургическое вмешательство, как и чрезмерная нагрузка, могут быть фатальными.

Я шумно выдыхаю. Все, что мне сейчас говорит этот Давид Артурович, никак не может уложиться в моей голове. Мозг отказывается это принимать.

— Фа-таль-ным, — проговариваю по слогам, кошусь в сторону Андрея. — Что это значит? — но вопрос задаю не ему, а нейрохирургу.

— Это означает полный паралич, Олеся, — равнодушно отвечает на мой вопрос Давид Артурович.

— Па-ра-лич, — проговариваю, пробую, как отреагирует на это мозг.

Я лишь на мгновение ухожу в себя, пытаюсь понять, чем готова рискнуть и есть ли смысл, когда неожиданно передо мной возникает Андрей.

В глазах парня пылает ярость.

— Даже не думай об этом! — рычит. — Подожди меня, пожалуйста, за дверью. Там твоя мама уже, наверное, вся извелась. Успокой ее, — сердито произносит Андрей.

Я внимательно смотрю на него. Хм. Интересно, у меня действительно все было на лице написано? Все, о чем я в тот момент подумала? Или я все же это сказала вслух и не заметила этого?!

— Хорошо, — соглашаюсь быстро. Бодаться с ним в присутствии врача совершенно не хочется.

Когда оказываюсь за дверью, понимаю, что Андрей был прав. Мама действительно выглядит нервной и взвинченной.

— Олеся. Ну? Что? Почему меня не пустили? — как только увидев меня, она набрасывается с расспросами.

— Ничего, мам, — пожимаю плечами. — Врач сказал, что с физическими нагрузками придется повременить. Так что на соревнования я не поеду, — поджимаю губы.

— Как? Но ведь отказаться нельзя! — У мамы с лица сходит краска.

— Надеюсь, у Пал Палыча крепкая сердечная мышца, и он воспримет эту новость без последствий.

— Боже! Как же так?! — вздыхает родительница и садится в ближайшее кресло. — Все же было хорошо?! — Неожиданно в ее глазах сверкает злоба. — Это все эта девка. Она виновата! Это она! — цедит сквозь зубы.

— Мам, не говори глупостей. Никто не виноват, мам, — кладу на ее сжатые в кулак пальцы ладонь. — Это была случайность, — мягко улыбаюсь, а у самой на душе кошки скребутся.

Конечно, в том, что случилось, никто не виноват. Вот только цепочка событий, которые произошли в тот злополучный день, стала причиной моего отказа от всего, над чем я так трудилась долгое время. И что теперь? Мне предстоит жить каждый день в страхе от ожидания того, что в любой момент я могу стать “лежачим бревном” до конца дней своих?!

Меня передергивает от этой мысли. Нет. Это будет невыносимо. Я так долго не смогу протянуть. В голове мелькает мысль о том, что я буду не одна, теперь со мной Андрей, вот только вряд ли он долго сможет находиться рядом с “бревном” даже из жалости. Если он бросит меня, я этого не переживу. Просто не смогу пережить.

— Мам, я хочу домой, — глядя перед собой, говорю еле слышно.

— Домой?! Конечно, мы поедем домой! Но, может, нужно дождаться Андрея? — растерянно спрашивает, а я отрицательно качаю головой.

— Потом. Я позвоню ему потом, — голос как-будто не мой.

Не дожидаясь маминого согласия, я разворачиваюсь и направляюсь в сторону лифта. В этот момент мне все безразлично. Ничего не чувствую, даже мысли об Андрее ушли, растворились.