Гарем - Кэти Хикман Страница 44

Стамбул, нынешние дни

В понедельник утром Элизабет пришла, как было условлено между нею и Берин, сотрудницей Босфорского университета, к дворцу Топкапы. Здесь, у ворот, ведущих во второй двор, они должны были встретиться сегодня, в день, когда никаких экскурсий для туристов не проводилось. Два хмурых охранника на входе попросили девушку предъявить паспорт и после излишне долгого и придирчивого изучения сверили его с неким списком, лежавшим перед ними. После чего паспорт был с неохотой возвращен, а Элизабет позволено пройти внутрь.

Берин, в коричневом пальто и с головой, покрытой шарфом, ожидала ее по другую сторону ворот. Это была невысокая женщина лет сорока с приятно-неторопливыми манерами.

— Познакомьтесь. Это Сьюзи, — представила она свою спутницу, помощницу английского кинорежиссера.

Они с Элизабет обменялись рукопожатием. На Сьюзи были джинсы и кожаный жилет байкера, на поясе потрескивала и жужжала рация.

— Очень благодарна за ваше содействие, я тронута, — вежливо обратилась к ней Элизабет.

— Мне ваш проект показался очень интересным. Если здесь кто-либо станет расспрашивать вас о чем-нибудь, скажите, что проводите научное исследование. Как оно, собственно, и есть, — тут Сьюзи улыбнулась, — просто ваши исследования не служат нашим целям. Берин рассказала мне о той работе, которую вы ведете.

Миновав ворота, они направились к дворцу через разбитый в английском стиле сад, представлявший собой сплошной травяной газон с растущими на нем остроконечными кипарисами, несколько кустов поздних роз раскачивались под порывами холодного ветра.

— Вы полагаете, что когда-то в этом гареме держали англичанку?

— Я почти не сомневаюсь в этом. Молодую женщину звали Селия Лампри, — принялась объяснять Элизабет и вкратце рассказала о найденном ею пергаменте. — Она была дочерью капитана английского судна, потерпевшего крушение в Адриатическом море, что, возможно, произошло в конце девяностых годов шестнадцатого века. Затем это несчастное судно захватили турецкие пираты. Та часть рукописи, что сохранилась, заканчивается сообщением о том, что девушка была отправлена в султанский гарем.

— В качестве кого же? Жены, наложницы, рабыни? Кем она стала?

— Пока трудно сказать. Источник сообщает, что она была продана и стала карие. На турецком языке это слово означает просто «рабыня», в иерархии же, принятой во дворце, этот термин применялся в отношении женщин низкого социального ранга. Но по сути, каждая женщина там была рабыней, кроме, разумеется, дочерей султана и его матери, валиде-султан, которая после смерти ее повелителя, предыдущего султана, обретала свободу. Поэтому мы не имеем оснований для выводов о положении в гареме девушки-англичанки. Я предполагаю, что она была продана во дворец в качестве возможной наложницы. Если допустить одно-два исключения, мы можем утверждать, что султаны никогда не обзаводились супругами. Странно, но почти все женщины султана были чужеземками — среди них были грузинки, черкешенки, армянки, некоторые из них родились где-нибудь на Балканах или даже в Албании. Ни одна из них не была турчанкой.

— Я слышала, в начале девятнадцатого столетия в гареме жила одна француженка, — перебила ее Сьюзи. — Как ее звали, я не помню.

— Вы говорите, наверное, о Эме́ де Ривери, [39]— подсказала Элизабет. — Кузине Жозефины Бонапарт, урожденной Богарне. Это действительно так. Но сведений о том, что в гареме жила когда-либо уроженка Англии, никогда не поступало, насколько нам известно.

Они прошли через двери и оказались в помещениях гарема, в тот день совершенно безлюдных. На полу громоздилось снаряжение съемочной группы — катушки электрических проводов, большие черные и серебристые коробки с оборудованием, под ногами хрустнула пустая яркая упаковка. В окошке кассы виднелось от руки написанное объявление «Впуск посетителей заканчивается в 15.10».

Элизабет последовала за Сьюзи через один из неохраняемых турникетов, за ними шла Берин.

— Но вы забываете о том, что в Османской империи не только женщины были рабами, — вступила она в разговор. — Весь институт государственного устройства базировался на рабстве. Конечно, здесь не было рабства в том смысле, которое обычно придают люди этому слову в наши дни, — например, рабов не клеймили. Также нельзя сказать, что система отличалась особой жестокостью, по крайней мере не настолько, чтобы мы могли сравнить ее с тем, что вы называете «рабством на плантациях». В реальности для рабов даже существовала возможность сделать карьеру. — Тут она улыбнулась. — Большинство великих визирей в своем прошлом были рабами.

— Вы полагаете, что подобная мысль могла прийти в голову этим женщинам? — скептично поинтересовалась Сьюзи. — Сомневаюсь.

— Не будьте так категоричны. — В своей привычной спокойной манере Берин сохраняла настойчивость. — Полагаю, что большинство из них именно об этом и думали. Даже ваша Селия Лампри впоследствии могла допустить такую возможность. — Она положила руку на плечо Элизабет. — Могу вам дать совет, не отвергайте эту идею как полностью недопустимую. Множество мужчин европейского происхождения процветали под властью Османской династии, почему этого не могло случиться с женщинами?

Перед ними раскрылись тяжелые, обитые медью деревянные двери, наверху виднелась позолоченная надпись, сделанная арабской вязью. Элизабет подняла на нее глаза и вздрогнула. О чем думала Селия Лампри, впервые оказавшись здесь? Показался ли ей дворец адом? Или наоборот? Сможет ли она, Элизабет, заглянуть в прошлое?

— В действительности никто не знал, кем были женщины, обитавшие здесь. — Берин вздрогнула и подняла воротник пальто, словно холод внезапно охватил ее. — И никто не узнает об этом. Из многих сотен женщин, что прошли через эти двери, мы знаем имена лишь нескольких, и ничего более. Таково, собственно, и значение слова «гарем», по-турецки это означает «запретно». [40]— Тут она сочувственно улыбнулась Элизабет. — Предполагалось, что никто о них ничего не должен был знать. Но я надеюсь, вам удастся раскопать сведения о вашей англичанке. Вот мы и пришли. — Она в свою очередь подняла глаза на огромные двери, высившиеся перед нею. — Входите же.