Порочный - Эмилия Грин Страница 44

«Только дождись меня! И я разрублю все оковы, которыми тебя связали по рукам и ногам. Я уже здесь!» – еле слышно произнес во время посадки в аэропорту Шарль де Голля.

* * *

Залетел в дом, сразу же направляясь в спальню родителей. Из вчерашних новостей узнал, что несколько дней назад они вернулись в Париж.

– Жозефин?! – без стука распахнул входную дверь, в ту же секунду сталкиваясь с тяжелым взглядом мачехи.

Женщина замерла посреди комнаты, нервно поправляя пальцами чалму из полотенца на голове. По всей вероятности, она только что вышла из ванной.

– Вильям? Что ты здесь… Как ты посмел приехать?! – холодные темно-карие глаза метнули целую охапку шаровых молний, вот только у меня в груди теперь находился громоотвод.

– Хочу знать правду, – спокойно ответил, отмечая, как подрагивает маленькая жилка на тонкой шее мачехи.

Женщина явно нервничала, и теперь предстояло установить причинно-следственную связь этого явления.

– Хорошо. Дай мне только немного времени, чтобы привести себя в порядок! Анри уже уехал в предвыборный штаб, а мы с тобой пообщаемся за завтраком, – сквозь зубы процедила брюнетка, и я не стал более задерживаться в их комнате.

Минут двадцать спустя мать Симоны, наконец, присоединилась ко мне за обеденным столом. Теперь она выглядела иначе: блестящие темно-каштановые волосы были зачесаны на одну сторону, тонкие губы сдобрены бледно-вишневым блеском, а на чуть впалых щеках неожиданно заиграл здоровый румянец. Ухоженная брюнетка облачилась в стильный деловой костюм, который состоял из легкого пиджака и шелковой юбки. Она закинула ногу на ногу, протягивая мне альбом, который всё это время держала в руках.

– Что это еще такое? – спросил, враждебно прищурившись.

– Если ты все еще сомневаешься в правдивости моих слов, то просто посмотри фотографии, – будничным тоном произнесла Жозефин, делая маленький глоток чая из фарфоровой кружки.

Положил перед собой небольшой альбом, на ярко-розовой обложке которого изображен единорог. Уголки губ непроизвольно искривились в слабую полуулыбку. Несколько лет назад вся комната Симоны больше напоминала официальное представительство какой-нибудь сказочной страны: повсюду картинки с замками и единорогами, а вместо кровати масштабное сооружение, похожее на огромный трон принцессы с шелковым балдахином-пылесборником. Машинально перевернул страницу и вздрогнул, ощутив, как тело вмиг пронзили микроскопические ножи колючих мурашек…

– Что это ещё за чертовщина? – выдал голосом человека, рядом с которым находился маньяк, сжимавший в одной руке канистру с бензином, а в другой – коробок спичек.

– А что, не узнал? Так выглядела Мона шесть лет назад… Неужели непохожа?

Ладони покрылись испариной, а сердце рухнуло до глубины грунтовых вод. Я был готов к чему угодно, но только не к этому… С помятой фотографии мне слабо улыбалась сводная сестра. В горле встал ком – на снимке моя Белоснежка выглядела иначе. Худой. И не просто худой, а тощей. Выпирающие косточки, обтянутые бледной кожей. От прежней Симоны в ней только и остались, что огромные широко распахнутые глаза-океаны. В них без труда могли дрейфовать судна с моряками, пропавшими без вести. Моя обжигающая сладкая невинная девочка, сотканная из сотен аленьких цветков и пахнущая как самые дивные цветы райского сада…

Мона всегда была излишне худой: тонкие плечи, выпирающие ключицы и лопатки, ручки-веточки… Но девочка, которая улыбалась мне с фотографии, выглядела так, будто в ее теле нет ни грамма жировой прослойки. Она казалась невесомой.

– Что это, бл*ть, такое?! – заорал на собеседницу, больше не в состоянии держать себя в руках. – Как можно было довести её до такого состоянии? Как?! Вы что, морили ее голодом? Отправили на каникулы в филиал Бухенвальда? ПОЧЕМУ ОНА ТАК ВЫГЛЯДИТ? ПОЧЕМУ?! – подскочил со стула, как можно дальше отшвыривая чертов альбом.

Бесконтрольная ярость душила ледяными ладонями. Я просто ослеп и оглох.

– Успокойся и сядь на место. Хватит с меня психов, – спокойно отозвалась собеседница, отрезая себе кусок сливового пирога.

– Я ни черта не понимаю! Объясните?! – наши взгляды схлестнулись, как стальные мечи.

Глядел на эту чересчур уравновешенную женщину с нескрываемым отвращением. Как можно было довести собственную дочь до состояния заморенной голодом сироты?! В голове не укладывалось…

– В двенадцать лет Симона заболела нервной булимией, которая чуть позже переросла в анорексию, – тихо ответила мачеха, парализуя взглядом кусочек пирога.

– Но почему? Что всё это значит? Ни черта не пойму…

Она так спокойно рассказывала, будто это не её дочь выглядела на фотографии как живой мертвец, но при этом не переставала улыбаться.

Уголки губ Белоснежки были приподняты почти на всех страшных кадрах. Моя жизнерадостная малышка старалась улыбаться через силу. Тогда, во время нашей первой встречи, я влюбился в её звонкий заразительный смех. Она всегда была жизнерадостной, вот только её родителям, похоже, до этого не было никакого дела.

– В тот период нам обеим пришлось несладко. Муж бросил меня ради какой-то стриптизерши, а Симона слишком близко к сердцу приняла наш развод. Однажды она увидела, как её папаша вместо того, чтобы уделить время единственной дочке, пошел развлекаться со своей проституткой… С этого дня Мона перестала есть…

Молча качал головой, пытаясь хоть как-то осмыслить всю эту чертовщину, пока мачеха продолжала неспешное повествование.

– …Глупышке показалось, что причина нашего развода кроется в ней. Что она недостаточно хороша… – моя собеседница тяжело вздохнула, – поэтому Мона решила немного похудеть, а потом так увлеклась процессом, что уже не могла нормально принимать пищу. Вес опустился до критических отметок, и она всё продолжала его терять… За какие-то пару месяцев из весёлого подростка превратилась в безликую тень. Жуткое зрелище. Но мы всё это пережили, – мачеха подняла на меня влажные глаза и многообещающе замолкла, а вот я, наоборот, не мог сдержать подступающий к горлу поток слов.

– Как долго она выходила из этого состояния? – изрек глухим безжизненным голосом.

– К счастью, Симоне очень повезло с лечащим врачом. Спустя пару недель в стационаре девочку выписали домой, но потребовался ещё год, чтобы она набрала потерянный вес и закрепила результат. А еще еженедельные консультации с психотерапевтом, тренинги с целью нормализации пищевого поведения, антидепрессанты, транквилизаторы… Мы прошли через сущий ад, Вильям! – мачеха смотрела на меня, обдавая арктическим холодом.

– Что вы за мать, раз допустили такое? Неужели нельзя было забить тревогу раньше, когда девочка только начала худеть? – сдавленно прорычал, даже не отдавая себе отчета, что все еще сжимаю ладони в кулаки.

– Не говори ерунду. Всё это случилось за считанные недели… Мне тоже в тот период было нелегко, – в уголках её карих глаз заблестели слезы, вот только они не вызвали в душе ни единой эмоции. Обычно с таким видом крокодилы оплакивали своих неожиданных жертв. После небольшой паузы женщина судорожно добавила: – Я не думала, что нашей семье когда-нибудь вновь придется пройти через весь этот кошмар…