Он не ангел - Линда Ховард Страница 43

Пока же здесь и сейчас ей предстояло общаться с хирургом, доктором Мичемом, который сидел, небрежно развалясь на стуле, в двух футах от ее койки. Его наполовину прикрытые хирургической одеждой большие мускулистые и волосатые руки были скрещены на груди. Его поза говорила о том, что сегодня он шутить не намерен и желает наконец получить ответы на свои вопросы.

С минуту она игнорировала его – отвела взгляд в сторону и устремила его на окна. Отражающие стекла не мешали солнечному свету проникать в палату, однако сквозь них небо выглядело предгрозовым, создавая впечатление уединенного пространства. Хорошо все-таки было иметь настоящую отдельную палату, видеть смену дня и ночи, иметь возможность хоть немного побыть одной, несмотря на досадную манеру медсестер оставлять дверь открытой. Она попросит, чтобы ее закрывали.

Скоро, но не сейчас. Не сегодня. Чтобы попросить об этом, придется заговорить, а слова из нее сейчас пока не шли. В случае с Дайной произнести несколько слов ее заставила необходимость. И потребовавшееся для этого напряжение сил ее вконец утомило. Отвечать на вопросы хирурга она не видела необходимости.

К тому же именно он распорядился уменьшить ей дозу наркотиков, когда ей еще требовалась помощь в борьбе с этой Сукой Болью. Так что пусть он пока помучается без ответов.

– Может быть, вас заинтересует то, что случилось с Дайной, – проговорил доктор.

Интересно ли ей это? Подумав минуту, она все же решила, что да… Настолько интересно, что можно сделать усилие и заставить слова перекочевать из головы на язык. Она медленно перевела взгляд на доктора.

Несмотря на черствость, которую он проявил в случае с наркотиками, он ей нравился. Врач по призванию, он, не зная жалости, выполнял свой долг. Каждый его день проходил в тяжких трудах и борьбе за человеческую жизнь. Он проникал руками в окровавленную плоть, делал все необходимое, чтобы поставить человека на ноги. Хорошо бы, конечно, еще пару деньков получать обезболивающее. Но если все как следует взвесить, то, пожалуй, лучше боль, чем наркозависимость.

Но и ему давно пора покончить с изменами своей жене.

– Дайна, несмотря на ваше предупреждение, все равно пошла по лестнице, – продолжил он, пристально на нее глядя. – Хотя после ваших слов ей стало не по себе, и она соблюдала особую осторожность, крепко держалась за перила, оглядывалась, не прячется ли кто на лестнице. В общем, не неслась, как обычно. Однако на третьем лестничном пролете она поскользнулась. Если бы не ваше предостережение, она не держалась бы за перила и пролетела бы весь пролет, и это могло бы кончиться серьезной травмой. А так всего-навсего растяжение лодыжки.

Стало быть, не зря. Хорошо.

Он замолчал, видно, давая ей возможность сказать что-нибудь при желании. Но такого желания у нее не возникло.

Тогда он оставил эту тактику, расправил руки и, подавшись вперед, вперился в нее взглядом. Затем открыл было рот, желая что-то сказать, но передумал, закрыл его и поскреб щеку рукой. Энди наблюдала за ним с неким недоумением. Создавалось такое впечатление, будто его что-то беспокоит, однако не тот факт, что из нее не хлынул поток слов.

– На что это похоже? – вдруг тихо и немного неуверенно спросил он.

От удивления она чуть не открыла рот и в изумлении уставилась на доктора, тут же залившегося краской.

– Впрочем, не важно, – пробормотал он, поднимаясь.

Что он имел в виду? Иной мир? Не настолько же он толстокож, чтобы спрашивать про ощущения, испытываемые, когда твое сердце пронзает дерево. Кроме того, для хирурга нет ничего нового в травмах.

Он просто знал, что она пережила смерть, что врачи не ошиблись. И она – настоящее чудо, которое живет, дышит и ходит (иногда, когда ее заставляют). Случай с Дайной убедил его в этом. Не исключено, он в своей практике уже видел вернувшихся с того света, они рассказали ему что-то, и сейчас ему было любопытно. Возможно, он, будучи материалистом, хотел, чтобы она развеяла его сомнения, подтвердив отсутствие загробной жизни, и тем самым укрепила его веру в науку, в которой он чувствовал себя более комфортно.

Он собирался уже выйти, но она жестом остановила его. Ее лицо озарилось блаженной улыбкой.

– Там прекрасно, – заставила себя выговорить она, и эти два слова дались ей с таким трудом, что она почувствовала себя совершенно обессиленной.

Доктор резко остановился и, сглотнув комок в горле, вернулся к ее постели.

– Что вы помните? Можете мне рассказать?

Казалось, он не мог решить, чего бы ему хотелось – услышать больше то, что позволит не принимать ее слова всерьез, сочтя ее видение галлюцинацией мозга, испытывающего кислородное голодание, или то, что убедит его в существовании загробной жизни.

Ей нужно было начать говорить. Преодолеть наконец барьер, восстановить связь с внешним миром. Ее изоляция от него пошла ей на пользу, дав время прийти в себя, но теперь пора вернуться насовсем – ведь другого ей не дано.

Осознав это, она почувствовала, как все, что ее окружало и что она видела смазанно, находясь между двумя мирами, внезапно приобрело отчетливые очертания. Окончательное решение остаться здесь созрело. До сих пор она словно пребывала в неком чистилище, где ей было дано время все обдумать, и вот она сделала выбор: она должна остаться, чтобы заслужить себе место в лучшем из миров.

Она почувствовала, что может говорить – получилось! – хотя это по-прежнему требовало от нее усилий.

– Я помню все.

На лице врача отразилось облегчение.

– Туннель был? Со светом в конце?

Нет таких слов, чтобы описать запредельный мир. Человеческая речь бессильна передать его совершенство, покой и радость, его спокойную красоту. Но в данный момент ее расспрашивали не о нем – врачу был интересен сам процесс перехода.

– Свет. Туннеля не было. – Возможно, она что-то упустила? Или слишком быстро летела тогда?

– Только свет? Хм.

Вот оно, сомнение. Он интуитивно призывает на помощь надежную науку. Ведь яркий свет вполне можно объяснить сбоем в работе умирающего мозга. Интересно, думала она, как он свяжет это с отсутствием в нем повреждений. Но поскольку ей не хотелось оказывать на него своими аргументами давления и, кроме того, она имела на него зуб, она ни с того ни с сего вслух сказала первое, что пришло ей в голову:

– Прекратите гулять от жены.

Хирург побледнел, потом покраснел.

– Что?

– Если не прекратите, она все узнает. – Почувствовав внезапное раздражение, она натянула на себя простыню, словно хотела отгородиться от него. – Не любите ее – разведитесь, а пока с ней живете, держите ширинку на замке. Уж пора бы вам остепениться.

– Что?.. Что? – третий раз повторил он одно и то же слово, как рыбка гуппи, то открывая, то закрывая рот.

– Ну, теперь верите? – Она сердито посмотрела на него. Ей ужасно хотелось повернуться к нему спиной, но об этом не могло быть и речи. Поэтому она лишь прищурилась на него с вызовом, точно ожидая с его стороны опровержения, хотя скорее всего он пошлет ее куда подальше.