Незнакомцы у алтаря - Маргерит Кэй Страница 43

– Что там такое в твоей конторской книге? Из-за чего ты так тяжело вздыхаешь?

Несколько часов спустя Эйнзли разливала им послеобеденный кофе. Горничная, которая помогала вести дом, ушла вместе с Мари после того, как был подан обед, потому что экономка предпочитала спать там, где она спала всегда: в своих комнатах в замке.

Инне с вытянул ноги к камину и устало покачал головой:

– Не важно.

– А по-моему, важно, иначе ты бы не вздыхал.

– Я знаю еще кое-кого в этой комнате, кто сегодня вечером много вздыхал. Кстати, ты так и не сказала, понравилась ли тебе моя последняя вариация.

– Я думала, все очевидно.

– Мужчине приятно, когда его ценят.

– Я тебя ценю.

– С нетерпением жду того дня, когда смогу прочитать соответствующую главу в твоем руководстве. Наверное, чтобы описать ее, мадам Гере понадобится много новых слов.

– Значит, ты серьезно предлагал мне написать книгу? – Она неуверенно улыбнулась.

Иннес нахмурился:

– Почему бы и нет? Это же логично.

– И у меня появится дело.

– Что-то не так? – Иннес поставил чашку на блюдце.

– После обряда прощения прошло больше трех недель. Мне нечего делать, но всякий раз, как я спрашиваю, как дела на фермах, ты уклоняешься от ответа или меняешь тему. Интересно, сегодняшняя вариация, как ты ее называешь, просто ловкий прием? Ты готов как угодно отвлекать меня, разве что не говоришь, что уже поздно и ты устал.

– Не понимаю, что вдруг случилось?

– Ничего. – Она поставила чашку и встала. – Здесь твои владения… Ты решил сделать Строун-Бридж лучше, чем он был до тебя. Принимая такое важное решение, ты не посоветовался со мной. Почему я вдруг могла решить, что ты оценишь мое мнение теперь, когда ты и сам, очевидно, понятия не имеешь, что делать дальше?

– С чего ты взяла?!

– С того, что мной пренебрегают! А ведь я старалась! Я несколько раз напоминала тебе об условиях, на которых я согласилась сюда приехать, но ты меня игнорировал.

– Но ты мне уже помогла. Сделала ферму пригодной для проживания и даже уютной. Устроила церемонию прощения…

– А еще я занимаю тебя, когда тебе надоедают настоящие трудности, связанные с твоими фамильными землями.

– Ты, наверное, шутишь.

Он ошеломленно смотрел на нее, но она так рассердилась, что не могла остановиться, слишком долго ей пришлось копить обиду.

– Не понимаю, почему я до сих пор здесь, – удивлялась Эйнзли. – Я не нужна здесь, так я никогда не отработаю те деньги, которые ты мне одолжил.

– Подарил.

– Мы договорились считать деньги своего рода гонораром. Платой за профессиональные услуги. Если только ты не думаешь, что, в конце концов, речь шла о совсем другой профессии.

– Эйнзли, хватит. – Иннес схватил ее за руку, когда она попыталась пройти мимо. – Что на тебя нашло? Неужели ты в самом деле думаешь, что я нарочно… как ты выразилась? – отвлекаю тебя, занимаясь с тобой любовью?

Эйнзли наградила его каменным взглядом.

– Что?

Она покачала головой:

– Не важно.

– Нет, важно, – сухо возразил Иннес. – Знаешь, тебе стоит вставить это в книгу, если задумаешь раздел для мужей. Всякий раз, как жена говорит «не важно», можно быть уверенным в том, что дело крайне серьезно.

– Такой же совет я могла бы написать и для жен.

– Наверное, я сам напросился. – Иннес протянул к ней руку: – Эйнзли, не уходи.

Она колебалась, но на самом деле ей не хотелось убегать, поэтому она позволила ему усадить себя на подлокотник его кресла.

– Нет, я не думаю, что ты нарочно это делаешь, – сказала она, – но когда ты не хочешь о чем-то говорить, ты… ты отвлекаешься. Я имею в виду – на меня. – Она поморщилась. – Я не жалуюсь, более того, я ничего не замечала до сегодняшнего дня.

– И почему-то решила, что я пытаюсь тебя отвлечь. А ведь пора бы узнать меня лучше!

Она вздрогнула: его голос прозвучал непривычно резко.

– Да. И это тоже было не нарочно.

Иннес откинулся на спинку кресла и, тяжело вздохнув, закрыл глаза.

– Похоже, ты действительно знаешь меня лучше, чем я знаю себя сам. – Он вдруг показался ей ужасно усталым.

Эйнзли встала у него за спиной, положила ладони ему на виски.

– У тебя голова болит?

– Да, но я не рискну делать головную боль отговоркой. – На его губах мелькнула тень улыбки.

– Иннес, почему ты не поговоришь со мной?

– Потому что, несмотря на то что я все для себя решил, я все равно пока не понимаю, как спасти Строун-Бридж. Эйнзли, обсуждать пока нечего. Кроме того, я сейчас как выжатый лимон. Вот почему я не хотел с тобой разговаривать.

Она легонько толкнула его в спину и начала разминать ему плечи.

– Если положение в самом деле безнадежно, подумай о чем-то более конструктивном, например, о новом причале.

– Теперь, когда Роберт начал готовить фундамент и у нас есть почти все материалы, причал почти не отнимает у меня времени, – со вздохом ответил Иннес. – О, как хорошо!

Эйнзли молча продолжала массировать ему плечи.

– Тут совсем другое дело, – произнес Иннес какое-то время спустя. – Причал и новая дорога… Я знаю, что с ними делать. Если что-то пойдет не так – а трудности встречаются всегда, – я знаю, как решить проблему. Но новых арендаторов невозможно добыть из воздуха. И почву за одну ночь не сделаешь плодородной. Невозможно сделать так, чтобы земля, пригодная лишь для овса и ячменя, родила пшеницу или хмель, и даже если бы все получилось, ни дождь, ни заморозки от тебя не зависят. Здесь столько всего, и, что бы я ни придумал, я натыкаюсь на новые трудности в другом месте. Нет, Эйнзли, решения нет. Если здешние земли и приносили прибыль, то очень давно. Кроме того, я не стану расчищать землю только ради того, чтобы извлекать из нее прибыль. Я все время хожу кругами.

– Если тебя это утешит, я прекрасно тебя понимаю, – сухо ответила Эйнзли. – А еще я знаю по опыту, что жаловаться на невежество и без конца уверять себя, что предпринимать что-либо бесполезно, – не выход. Кроме того, то, чем ты занимаешься, называется самосбывающимся пророчеством.

– Ты сейчас говоришь о своей семейной жизни.

Она растерла ему плечи, а затем обошла его кресло и встала у огня.

– Да. Живя с мужем, я боялась ему перечить, потому что думала, что все станет еще хуже. Я боялась действовать, потому что мне казалось, что мои поступки сделают положение непоправимым. Поэтому я ничего не говорила, ничего не делала, и… и если бы Джон не умер, кто знает, что еще бы случилось. Одно я знаю наверняка: ничего бы не исправилось само собой, как по волшебству.