Оберег волхвов - Александра Девиль Страница 43

— Теперь понятно… — тихо проговорил Дмитрий, потрясенный рассказом. — Значит, вот каковы истоки твоей дикой и глупой ненависти…

— Моя ненависть могла бы утихнуть, если бы Апак согласилась уйти со мной. Я еще не раз находил ее и предлагал вернуться ко мне, в наше кочевье, но все было напрасно. И тогда… Тогда я стал разбойником и поклялся отомстить не только Степану, но и другим русам. Ведь это они вбили в голову Апак свои христианские законы, и она забыла родное кочевье, наших идолов. Я награбил много богатств и хотел бросить их к ее ногам, но Апак и тут отказалась. Она стала говорить о честном труде и праведной жизни, о каких-то смешных заповедях «не убий», «не укради». Как будто вольный половчанин может обойтись без убийства, грабежа, выкупа за богатых заложников! Апак забыла законы степей, и наши идолы перестали ее охранять.

— В твоих словах, Узур, нет ни толка, ни смысла, — возразил Дмитрий. — По-твоему, если от предков достались плохие законы, так их не надо менять на лучшие? Тот, кто хоть раз побывал в храме, не захочет молиться грубому каменному идолу. Кто вкусил радостей мирной жизни, не захочет жить набегами, рыская, как зверь.

— А зачем половцу мирная жизнь? — рассерженно спросил Узур. — Зачем? Чтоб сидеть на одном месте и копаться в земле или строить тесные жилища из дерева и камня? Или, может, царапать какие-то знаки, которыми вы друг другу что-то объясняете? Нет, мы народ воинов, мы не привыкли гнуть спины и забивать себе головы непонятной и скучной работой. Пусть другие трудятся, чтоб у нас была еда, одежда, украшения. А все, что надо половчанину, — это оружие и добрый конь.

Дмитрий помолчал, а потом заговорил медленно, словно раздумывая:

— Много их было, таких вот кочевых народов, которые думали, что им на роду написано жить грабежами и набегами, презирая мирный труд. И где они сейчас? Где торки, берендеи и сильные еще недавно печенеги? Они рассеялись по степям, и только те из них выжили, которые стали оседлыми и пошли на службу к русским князьям.

— Это потому, что мы, половцы, потеснили их всех.

— Да, но придет время и вас потеснят другие кочевники, более сильные. Но и они уйдут, исчезнут их имена, как и ваши. А те народы, которые, как ты говоришь, копаются в земле, переживут все набеги и поднимутся, как колосья после дождя. Труд научит их уму. А умный рано или поздно найдет способ одолеть грабителя.

— Умный, говоришь? — Узур коротко и злобно рассмеялся. — Что ж, пусть твой ум поможет тебе бежать из плена. Посмотрю, как это у тебя получится.

— Не радуйся раньше времени, Узур. У христиан есть поговорка: «Человек предполагает, а Бог располагает».

— Бог? — Узур придвинулся к связанному Дмитрию и впился ему в лицо своими глазами-щелочками, в которых плясали красноватые отблески костра. — Что же этот Бог не спас твоего отца, Степана? Отчего позволил убить его разбойнику, который вовсе ни в каких богов не верит и живет грабежами почище половецких?

— Что?.. — Дмитрий напрягся, не отводя взгляда от Узура. — Ты знаешь убийцу моего отца? Я ищу его уже несколько лет. Мне известно, что он был русичем, но больше ничего о нем не знаю. Скажи мне, кто он и откуда?

— Может, и скажу… потом, после. Перед самыми галерами. Но вначале Хочу знать, как умерла Апак.

— Когда убили отца, я велел Федору, младшему брату, увезти мать из Заруба. Дело было зимой. По дороге мать заболела и умерла от лихорадки. Но я думаю, что она умерла еще и от горя… Федора так потрясла смерть родителей, что он после этого уехал молиться на Афон. С тех пор я потерял его след.

— Ты и свой след скоро потеряешь, — осклабился Узур. — Даже имя твое будет забыто. Говорят, на галерах у рабов нет имени.

— Да, их различают по номерам над скамьями, — подтвердил Дмитрий. — Но главное в том, чтобы я сам не забыл, как меня зовут и откуда я родом. А я не забуду, можешь быть уверен. Потому и хочу знать, кто убил моего отца.

— Зачем? Галерный раб все равно не сможет вырваться на свободу и отомстить своему врагу. Тоща, под Зарубом, тебе удалось спастись, но сейчас я тебя не выпущу из рук. — Узур опять коротко рассмеялся и встал, чтобы идти прочь от связанных пленников.

— Постой, Узур! — крикнул ему вслед Дмитрий, разбудив сразу нескольких спящих. — Назови мне имя убийцы!

Разбойник на ходу оглянулся и покачал головой. В свете костра было видно, с каким злорадством он улыбается.

— Послушай, Клинец, — зашептал сидящий рядом Никифор, — ты не должен показывать этому дикарю, что он тебя задел за живое. Прикинься, будто тебе все равно, и он скоро сам вернется к вашему разговору.

Но сказать это было легче, чем выполнить. Дмитрию слишком трудно было притворяться равнодушным, когда он весь кипел от гнева и нетерпения поскорее узнать давно искомую правду. Часто он опускал глаза под пытливо-злобным взглядом Узура, чтобы не выдать себя.

Но грек оказался прав. Через несколько дней разбойник не утерпел и сам завел беседу со своим особо охраняемым пленником.

Дмитрий к тому времени, хоть и потерял много телесных и душевных сил, успел разобраться в отношениях разбойников с главарем. Он заметил, что Узур считается среди своих людей командиром слишком вспыльчивым и жадным. Половцы с глухим недовольством шептались между собой о бедной добыче, которая не оправдывает их слишком опасного, ненадежного существования. Среди разбойников был один по имени Горепа, который особенно косо смотрел на Узура, считая, очевидно, себя воином, более достойным возглавить шайку. Очень скоро Дмитрий понял, что в разбойничьем отряде назревает сильное недовольство предводителем, и стал думать, как бы использовать это недовольство в своих целях. Чем меньше оставалось времени, тем лихорадочней и тревожней становились мысли купца.

Пленникам не разрешалось разговаривать между собой, половцы за этим следили. Однако на сей раз Дмитрий решил во что бы то ни стало поделиться своими мыслями с Никифором. Когда вечером расположились на привал, купцу показалось, что настал удобный момент. Он уже наклонился к Никифору, как вдруг раздался громкий окрик Узура — и тут же сам главарь подошел к связанным пленникам. Дмитрий понял: настал час возвращения к прежнему разговору.

— Ну вот, завтра уже будешь на галере, — сказал разбойник, усаживаясь напротив купца.

— Завтра? — удивился Дмитрий. — А я думал, еще день или два…

— Ты ошибаешься, — усмехнулся половец. — Пленники всегда теряют счет времени. Но я кормил вас не худо, а потому вы прошли путь быстрее, чем ожидалось.

— Значит, завтра… — прошептал Дмитрий, подавляя тяжелый вздох.

— Да, времени мало. А ты до сих пор не знаешь правды об убийстве своего отца. Хочешь узнать?

— Я уже сомневаюсь, что тебе эта правда известна, — сказал Дмитрий, стараясь не выдать нетерпеливой дрожи. — Если бы ты действительно что-то знал, не скрывал бы так долго.

— Может, я хотел тебя помучить, а? — осклабился разбойник. — Вон ты как за эти дни осунулся, потемнел лицом.