Планы на ночь - Наталья Потемина Страница 43

— Да какая же ты дура, это я — дура. А ты — умная.

— Нет, это ты — умная, а я все-таки дура. Приоритеты у меня не те, понимаешь?

— Не понимаю, — честно ответила я.

— Ну как тебе растолковать, — задумалась Юлька. — Вот закончу я сейчас делать квартиру Сам Самычу, деньги большие получу, машину наконец новую куплю, в Турцию смотаюсь… А стану я от этого счастливее? Вряд ли. А если и стану, то очень ненадолго.

Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься. Наше многолетнее тесное общение не прошло для Юльки даром.

— А от чего бы ты смогла стать счастливой надолго? — Догадываясь, что разговор принимает серьезный оборот, я вынула из сумки сигареты.

— От любви, например, — с вызовом ответила Юлька и протянула мне зажигалку.

— Тебе это надо? — спросила я и улыбнулась.

— Тебе надо, а мне нет? — вскинулась Юлька.

— А с чего ты взяла, что любовь — это счастье?

— А разве нет?

— Тебе так кажется, потому что ты не любила никогда.

— Вот именно, — обрадовалась Юлька, — не любила! Не было ее у меня, любви вашей долбаной. Не было, и не надо.

— Вот и хорошо. Вот и не волнуйся.

— А я и не волнуюсь, — сказала Юлька и так грохнула чашкой по столу, что почти все содержимое выплеснулось наружу. — Чего мне волноваться? Я спокойная как тапок.

Я взяла бумажное полотенце и вытерла со стола так и не попробованный эспрессо. Спокойный тапок Юлька молчала.

Я решила разрядить обстановку:

— А я вчера на даче была. У одного хорошего художника.

— И что? — вяло поинтересовалась Юлька.

— Классный мужик, — ответила я, — хочешь, познакомлю?

— Нищий, небось?

— Не знаю. Но очень может быть.

— И что он мне может дать?

— Ну вот, ты опять, — разозлилась теперь я, — любви хочешь — и спрашиваешь, что он тебе может дать.

— И в чем несоответствие? Парадокс в чем? Разве мой любимый не должен провести меня по краю Вселенной со всеми вытекающими из нее бриллиантами?

— Да не должен он тебе ничего, и ты ему ничего не должна.

— А в чем же фишка?

— А в этом и фишка: никто никому ничего не должен. А отдает. И отдает все, что может и не может. И получает при этом такое наслаждение, что любой, даже самый космический оргазм отдыхает.

— Что-то я не врубаюсь, как это?

— Очень просто. Смотришь на человека и думаешь, что бы для него еще такого хорошего сделать, чтобы ему стало еще лучше.

— А что он мне за это даст?

— Да, может, и ничего! — заорала я. — Как ты не понимаешь!

— Нет, — твердо сказала Юлька. — На это мы не пойдем. Или ты мне — я тебе, или вообще никак.

— Тогда заткнись.

— А я что? Я ничего. Только счастье-то в чем, ты мне можешь объяснить?

— А разве я говорила о счастье? По-моему, я говорила о любви.

— Разве это не одно и то же?

— Да какое там счастье, — отмахнулась я. — Вот сижу здесь с тобой, а внутри все болит: где он, как он, с кем?

— Это ты про Никиту? Он что, уже тебе изменяет?

— Да при чем тут это? Просто когда он со мной, счастливей меня никого на свете нет, а когда его нет рядом, я самая несчастная. И мое несчастье задавливает во мне счастье. Остается одна тревога, одна тоска… Звонить, бежать, лететь… Куда? Я скучаю по нему, понимаешь? Постоянно, всюду, всегда. Я просыпаюсь ночью, чтобы потрогать его, чтобы удостовериться, что он живой, что он мой, что он рядом. Когда он у меня бывает, я хожу за ним как привязанная. Чтобы ни на минуту без него не оставаться. Вот он курит, и мне хочется. Он в душ, и я туда же. И все смотрю на него, смотрю… И глаз отвести не могу. А внутри что-то такое тоненькое натянуто. Звенит, дергается, и кажется: вот-вот порвется…

— Ужас! — сказала Юлька. — И как ты с этим живешь?

— А ты говоришь — счастье, — усмехнулась я. — Может быть, на словах любовь — это счастье, а на деле — беда.

— И все равно, — мечтательно вздохнула Юлька, — я бы хотела попробовать. Хоть один-единственный разочек. Подползти так, тихонькой такой сапой, отщипнуть кусочек и смыться под шумок.

— Это ты о чем?

— Это я так, теоретически. Фигурально, так сказать, — отмахнулась Юлька. — Не родился еще тот мужик, которому бы я, следуя твоей теории, смогла бы отдать без остатка все то хорошее, что у меня скопилось за долгие годы одиночества.

— Когда он родится, ты уже старая будешь. Поищи лучше свой идеал в ближайшем окружении.

— Издеваешься?

— Отнюдь. Просто даю совет. Нельзя же ждать милости у природы. Наша задача отнять у нее все то, что нам должно принадлежать по праву.

— По праву, говоришь? — спросила Юлька и как-то странно на меня посмотрела.

— Юль, ты что? — испугалась я.

— Да все нормально, Мань.

Она улыбнулась одними губами и стала убирать со стола.

— А когда ты с ним последний раз виделась? — вдруг спросила Юлька.

— С кем?

— С Никитой своим.

— Да я же тебе говорила, вчера с дачи приехали.

— Странно это.

— Почему странно?

— Я ему уже неделю звоню, — сказала Юлька, — и всегда заблокировано, ни ответа, ни привета.

— А зачем ты ему звонишь? — поинтересовалась я.

— Он мне по работе нужен. Так хорошо начал, а теперь пропал. Он же должен авторский надзор осуществлять, не мне же там со строителями нервы мотать?

— Хорошо, я ему передам, что ты его ищешь.

— А когда ты его увидишь?

— Я не знаю, он должен позвонить.

— Вы что, еще вместе не живете?

— Живем, но только периодически.

— И это правильно. Свобода превыше всего. Не понимаю, зачем вообще нужен мужик в доме?

— Хотя бы для того, чтобы перед сантехником не унижаться.

— А я и не унижаюсь, — обиделась Юлька, — я просто делаю так, чтобы ему приятно было. Кто ему еще приятное сделает, если не я?

— Ну просто мать родная! — засмеялась я.

— Еще не мать, — серьезно сказала Юлька, — но, знаешь, последнее время, как-то особенно остро хочется ею стать.

— А говоришь, свобода превыше всего.

— А я не вижу никакого противоречия. Мужик должен прийти в дом, сделать свое дело и уйти, желательно не наследив. Гостевой брак, понимаешь?

— Понимать-то я понимаю, но все равно не понимаю. А если дети пойдут у вас? Какой, к черту, гостевой брак? Ты же одна не справишься.