Искушение страстью - Франсуаза Бурден Страница 43

Париж, 1958

Мари изо всех сил пыталась сохранить достоинство. Несколько минут назад зал накрыла волна смеха, и председатель суда, сдерживая улыбку, звонил в колокольчик, требуя тишины. Шарль не просто мастерски опровергал доказательства, но и отпускал шуточки в адрес общего и гражданского обвинителей. Гражданским обвинителем сегодня была его племянница, но это обстоятельство никак на него не повлияло. Он не изменил ни одной фразы в своей защитительной речи, не смягчил резкость слов. Нападки Шарля могли бы уничтожить и более сильного противника, а у Мари он просто выбил почву из-под ног. Дважды она пыталась парировать его удары, но он лишь с новой силой обрушивался на нее. Мари прекрасно понимала, что надо рассердиться, потребовать порядка, обвинить защиту в том, что, отстаивая интересы подсудимого, она унижает пострадавшего, но Мари как будто потеряла дар речи. Инициативу подхватил было прокурор, но и он не имел успеха.

Мари была не в состоянии противостоять Шарлю. Разрываясь между гневом и восхищением, она одновременно хотела и уничтожить его, и зааплодировать ему. Сколько раз она с удовольствием наблюдала, как он разносит в клочья противников? И как она могла подумать, что сама избежит этой участи? Пришла ее очередь попасть под пресс его язвительных вопросов, стать посмешищем.

Вчера она тщательно репетировала обвинительную речь, пытаясь учесть предполагаемые аргументы Шарля, ведь он имел преимущество выступать последним. Она прекрасно изучила его профессиональную стратегию: он любил лирические нотки, играл на чувствах аудитории, умел ее растрогать. Но Мари никак не ожидала, что Шарль противопоставит ей хлесткую иронию. Его блестящее чувство юмора и сатирические выпады вызывали симпатию судей и сеяли сомнения у присяжных. Как же можно разбирать дело, если защитник позволяет себе такой бездушный цинизм? Быть может, он считает, что обвинение в лице Мари не стоит принимать всерьез? Шарль был профессионалом и в заключительной части речи вдруг заговорил драматическим тоном: он бичевал тех, кто потащил невинного на скамью подсудимых, и настоятельно требовал его оправдания.

Покидая зал суда, Мари видела, как за Шарлем бегут судебные репортеры, – это был последний удар. Еще одна публикация будет посвящена Шарлю Морвану-Мейеру; он низвел ее до уровня сопливой девчонки – и это перед судом, перед прессой, перед коллегами.

В гардеробе она сдернула мантию, в которую с таким восторгом облачилась всего несколько часов назад. Надела вместо нее свой серый пиджак и причесалась. Никогда больше она не будет противостоять Шарлю, отныне она будет сразу же отказываться от исков, если в процессе участвует Шарль. Иначе она окончательно утратит веру в себя и возненавидит свою профессию! А теперь ей предстояло выйти и мужественно пройти по коридорам Дворца правосудия, выдержать понимающие улыбки, снисходительные взгляды. Глубоко вздохнув, Мари решила, что ей нет дела до мнения коллег, и открыла дверь.

– Мари? Я боялся, что ты уже ушла.

Шарль стоял в коридоре, прислонившись к стене, и выглядел скорее смущенным, чем торжествующим.

– Тебе придется сталкиваться с более сильными противниками, чем я, – примирительно сказал он. – Надо было биться со мной. Здесь я тебе не дядя, Мари, таковы правила игры.

Независимо дернув плечом, она хотела пройти мимо, но он поймал ее за руку.

– Подожди! Я хочу поговорить с тобой. Это важно. Ты моя ученица и…

– И ты искрошил меня, как капусту! – воскликнула она. – Ты даже не взглянул на меня, вел себя, как чужой, как враг, как…

– Противник. Мы были противниками, разве нет?

– Шарль, зачем было заходить так далеко? Ты должен был говорить только о деле. Но эти намеки на мой возраст, на неопытность, на то, что я женщина. Эти удары ниже пояса совсем не нужны.

– В речи защитника нет ничего ненужного. Главное – доказать! Как бы там ни было, я выполнял свою работу, только и всего. Но я бы хотел, чтобы ты защищалась сильнее.

– Ладно, ты слишком силен для меня! Ты это хотел услышать?

Повысив голос, она попыталась высвободиться, но он крепко держал ее.

– Ты поужинаешь со мной? – спросил он.

– Конечно, нет! Я обещала детям…

И тут же, рассердившись, вспомнила, что Сирил и Лея были на авеню Малахов: они всегда там ночевали, когда ей предстояло выступление в суде. Для таких случаев Клара нанимала приходящую няню и была счастлива принимать у себя правнуков.

– Послушай, Шарль, мне надо вернуться домой, переодеться, я хочу вообще забыть об этом заседании.

– Вот уж нет! Напротив, нам надо обсудить его. Идем же, я хочу есть.

Он резко потянул ее, и она чуть не потеряла равновесие.

– Пусти, мне больно! Я ухожу, ну, пусти меня… Но Шарль всегда любой ценой получал то, что хотел. И вся независимость Мари оказалась бессильной.

– Я поведу тебя в «Пре Катлан», – с улыбкой пообещал он.

Рука Мари покраснела, пальцы покалывало, она ненавидяще смотрела на дядю – в ответ тот только смеялся.

– Если бы ты разозлилась несколько минут назад…

– То что? Что бы я ответила? Зал суда – не место для сведения счетов!

– О чем ты, Мари? Разве у нас с тобой есть счеты?

Больше она не могла ему сопротивляться и сдалась. Она преклонялась перед ним и не могла долго сердиться: она знала, что всем своим, пусть небольшим, талантом была обязана ему.

Она успокоилась, и они вышли из Дворца правосудия под руку. Шарль пустил племянницу за руль новенького «Ягуара» и всю дорогу разбирал ее ошибки.