Десять мужчин - Александра Грэй Страница 43

— Честное слово, больше одежды мне не нужно.

— Смею надеяться, мы прошли этап необходимых покупок. Я спросил, чего тебе хочется.

— Ладно. Хочу платье от Валентино. Но только одно, — нервно согласилась я, кусая губу.

— Опять эти твои игры со ртом, — сказал он. — Но я все равно тебя люблю.

Он меня любит. Миллиардер меня любит, и мы с ним идем покупать платье от Валентино.

О нет, мысль об осторожности даже не мелькнула.

В белоснежном бутике Миллиардер уселся прямо на стеклянный столик, рядом с вазой, полной лилий, и, как мальчишка болтая ногами, наблюдал за моим дефиле во всех до единого платьях, имеющихся в салоне. Каждое следующее платье было столь же умопомрачительным, как и предыдущее, и я уже начала переживать, что в итоге ничего не выберу, когда Миллиардер повелел продавщице упаковать их все и доставить в отель.

— Кроме вот этого, — добавил он.

Выглянув из раздевалки, я увидела ярко-зеленое обтягивающее платье, которое Миллиардер оставил вместе с «вот этими туфлями и вот этой сумочкой», чтобы я ушла из магазина в новом наряде.

— Валентино тебе идет. Мне нравится, — сказал он на обратном пути вверх по Испанской Лестнице и подцепил мой мизинец своим. Я задохнулась от счастья.

Я его девушка. Точнее, я девушка. К сорока воровкам меня причислить нельзя, ведь он сказал, что любит меня, а роскошные наряды — только доказательство любви.

Коварный ход с его стороны. Начало моего обращения в его веру. Со временем я научусь принимать за любовь то, что можно купить за деньги, — потому что только это и мог предложить Миллиардер. И если однажды я буду страдать, как Мими, из-за этого человека, то сначала я все же была его Мюзеттой.

Наш последний римский вечер мы провели в привилегированном ночном клубе. Танцевали под песню Карли Саймон, где были такие слова: «Ничто не вечно в жизни, но если ты принял правила игры, любовь вернется».

— Хочу заключить с тобой сделку. — Я надеялась прельстить Миллиардера правилами игры. — Меняешь своих воровок на меня?

— По рукам.

— То есть ради меня ты готов избавиться от сорока одной воровки?

— Речь шла о сорока, разве нет?

— Сорок плюс Марлина.

— Марлина не в счет.

— Почему?

— Она со мной очень давно. Я не могу вот так просто выставить ее. Но рядом с тобой мне будто снова восемнадцать и я влюблен в первый раз.

После таких слов мне нетрудно было убедить себя набраться терпения и ждать, когда Миллиардер обретет свободу. Ведь я наконец его нашла — человека, который примет меня в свою жизнь и станет моим навсегда.

С появлением нового товара под названием «Безупречная любовь» Миллиардер поступил как нормальный делец: занялся изучением рынка. Но в отличие от прочих товаров, с которыми он имел дело, этот требовал душевных вложений, отчего Миллиардеру приходилось нервничать. Изменчивость перестала быть необходимым условием для выхода на рынок; когда дело касалось Любви, Миллиардер требовал постоянства, обеспечить которое считал моей обязанностью. Он ждал от меня верности, независимо от собственного настроения. Был ли он ласков и нежен со мной, или холоден и резок — мне следовало стойко держать удар, подобно боксерской груше. С неизменным обожанием во взгляде. Не будучи к тому времени полным новичком в странных играх, я приняла вызов. А Миллиардер вел себя, как подобает дельцу: любя меня, придерживал и Марлину.

На острове, куда мы вернулись из Рима, я была обижена внезапным отдалением Миллиардера. Казалось, любви между нами и не было. Я изо всех сил пыталась сохранять присутствие духа и под конец очередного рабочего дня была вознаграждена, услышав «Останься!», когда вручила ему бумаги на подпись.

От меня требовалось лишь принять его вернувшиеся чувства без намека на обиду за недавнюю черствость. Я вспомнила Рим и ответила на поцелуй. Кто угодно мог стать свидетелем наших запретных ласк, но риск был частью наслаждения, и мы оба это знали.

— Целуй меня, обнимай, говори, что любишь, — прошептал Миллиардер.

Я старалась не думать о том, что не далее как вчера Марлина заявилась в кабинет незваной.

— Спокойно. Все рассчитано. Никто нас не увидит, — сказал он.

— В любую секунду сюда могут войти.

— Пусть заходят.

Его ладонь уже была у меня между ног, и все мысли о потенциальных зрителях вылетели из головы. Ласки Миллиардера придали мне смелости. Что мне делать, спросила я, когда от его жестокости пробирает мороз?

— Что делать? То же, что делаешь сейчас. Обнимай. Говори, что любишь.

Чего проще, казалось бы. Вот только он не понимал, как невыносимо терпеть его плохое настроение. Я с ужасом переступала порог его кабинета, не говоря уж о проявлениях чувств, которых желал Миллиардер. К тому же любовь Миллиардера чересчур зависела от моих талантов или изъянов: справляюсь ли я с работой, достаточно ли похудела, удачно ли причесалась, идет ли мне платье, любезна ли я с коллегами по офису. В некоторых своих требованиях Миллиардер был до того педантичен, что я могла оскорбить его, сама того не заметив. Впрочем, кое-какие темы я без труда научилась обходить. И лишь к одной больной теме меня тянуло, как язык к дуплу в зубе.

— Ты когда-нибудь бросишь Марлину? — спросила я Миллиардера в третий раз за неделю.

— Если она сама решит уйти — удерживать не буду, но не надейся, что я ее выставлю.

Я прекрасно понимала, что личный самолет, куча слуг и дома во всех уголках мира намертво привязали Марлину к Миллиардеру. И при этом он хотел, чтобы я продолжала ждать, не теряя веры. Но чем сильнее я его любила, тем труднее мне было верить, что однажды он обретет свободу. Марлина с Миллиардером все чаще представлялись мне Джилл и Джеком, нудной парочкой из детских книжек, неразрывно связанной привычкой и звонкой монетой и удручающе предсказуемой. «Джек и Джилл отправляются за покупками» (и приобретают остров). «Джек и Джилл идут на пляж» (и уходят в море на своей яхте с экипажем в тринадцать человек).

Наша безупречная любовь постепенно теряла свою безупречность. Чем меньше времени проводил со мной Миллиардер, тем больше я донимала его, пытаясь выяснить, любит ли он меня.

— Вечером увидимся? — спросила я, зная, что Марлина на острове, и начиная сомневаться, что он когда-нибудь откажется от нее ради меня.

— Где?

— Где хочешь.

— Давай поужинаем у тебя.

Такого ответа я не ожидала.

— А что бы ты хотел на ужин? — Я была в панике.

— Все равно. Приду в семь.

В квартире у меня был кавардак, холодильник пуст.

— А можно в восемь?

В отчаянном стремлении создать Идеальную Сцену любви я забыла о том, что влюбленным еда не нужна или нужна только после любви.