Столичная штучка - Ольга Дремова Страница 43

Закинув ногу на ногу таким образом, что коричневый замшевый тапочек левой ноги оказался лежащим на правом колене, Анатолий стал неспешно раскачивать своим двухэтажным сооружением из стороны в сторону, что-то мурлыча себе под нос и в упор, без малейшего стеснения, разглядывая Ксюху.

— Тебе никто никогда не говорил, что в тебе погибла неплохая актриса? — Анатолий насмешливо улыбнулся и потянулся за остывшим чаем. — Знаешь, в Москве, конечно, таких искательниц холостых дурачков, как ты, пруд пруди, твоим способностям, видимо, здесь места бы не нашлось, а вот в глубокой провинции, в каком-нибудь Мухосранске, ты была бы первой звездой, это к гадалке не ходи. — Улыбнувшись подобной мысли, Анатолий хмыкнул еще раз и стал ждать Ксюхиной реакции на свои слова.

— Я пришла не для того, чтобы ты оскорблял меня, — слезы Оксаны высохли; уяснив, что притворство ни к чему не приведет, она перестала корчить разобиженную праведницу.

Громыхая всеми запчастями, словно выходя на взлетную полосу, на кухне затрясся старый холодильный агрегат. Достижению технического процесса тридцатилетней давности явно не хватало дыхания. Вздрогнув, будто дернувшись в предсмертной конвульсии, он щелкнул тумблером и замолчал.

— Честно говоря, я надеялся, что ты не вернешься, а если такое случится, то не так скоро, — сказал Анатолий, по-прежнему раскачивая коленкой и выводя пальцем на ворсе кресла незамысловатый узор.

— Но я твоя жена, — пораженно проговорила Ксюха, во все глаза глядя на Анатолия.

Всегда такой забитый и тихий, он обычно безропотно принимал на веру все, что она вкладывала в его тупую башку, забитую датами и фамилиями никому не нужных деятелей, к тому же умерших не одно столетие назад. Но сегодня его как будто подменили; в развязном мужчине, цедившем сквозь зубы обидные и злые слова, не было ничего от того затурканного Толика, которого Бубнова знала. Готовясь к встрече с мужем, она продумала несколько десятков вариантов разговора — от мирной враки, безропотно принятой на веру, до подозрительных полунамеков, но то, что Толик способен кусаться, и причем кусаться больно, ей просто не приходило в голову. Собравшись с духом, Оксана сосредоточилась и, пытаясь удержать ускользавшие из рук бразды правления, ринулась в бой.

— Как бы ты ко мне ни относился, считаться с моими интересами, хочется или нет, тебе придется, — голос Бубновой стал увереннее и тверже. — Я твоя жена, и наш брак, между прочим, — официально зарегистрированный факт, — жестко сказала она. Взяв из прихожей сумку, она достала из нее паспорт, открыла на том месте, где стояла печать загса, холодно взглянув на Анатолия, поднесла его почти к самому носу мужа и, нахально улыбнувшись, с треском хлопнула корочками.

— Ты знаешь, этот факт исправляется очень быстро, гораздо быстрее, чем ты думаешь, — невозмутимо проговорил Анатолий. Он взял паспорт, открыл его на прежнем месте и, с интересом посмотрев на помпезный прямоугольник государственного штампа, перевел глаза на жену.

— Запомни, я никогда не дам тебе развода добровольно. Я буду судиться с тобой до последней нитки, до последнего гвоздя. Мало того что я замотаю тебя по судам, у меня найдутся друзья, способные перетянуть одеяло на мою сторону.

— С чего ты взяла, что я стану просить у тебя развода? — услышала она по-прежнему спокойный голос мужа и замерла на месте. — Ни по каким судам я ходить не намерен, и кто из нас двоих заплачет горючими слезами быстрее — факт спорный. Я в посредниках не нуждаюсь, — заверил он, — я сам себе судья. А развод, ты уж поверь, — двухминутное дело.

Оксана не успела даже сообразить, что происходит, как Анатолий, взявшись за страничку с пресловутым штампом, потянул листок книзу.

— Что я делаю?! — воскликнул он, отделяя розовый листочек от корешка. — Ой! Да ведь Бубнова развелась!

— Ты больной! — вытаращив глаза, Оксана пыталась подыскать слова, но из горла ее, перехваченного спазмом, вырывалось только гусиное шипение.

— Девушка, некрасиво врываться к холостому мужчине и заявлять о правах. Лично я уже десять минут как не женат, да и вы разведены, о нас могут подумать бог весть что. Вы уж возьмите свои манаточки да отчальте в каком-нибудь направлении.

— Я… я… — задыхаясь от распиравшего ее негодования, Ксюха прерывисто дышала, но нужные слова не подбирались.

— Нет, если вы, конечно, так настаиваете… — Анатолий подошел к Оксане и по-хозяйски, не церемонясь, ухватился за верхнюю пуговицу блузки.

— Убери руки! — взвизгнула она.

— По-моему, дама имела в виду совсем другое, — обращаясь к невидимому зрителю, объяснил Анатолий. — В таком случае мы друг друга просто не поняли.

Он прошел в прихожую, одной рукой подхватил валявшуюся на полу спортивную сумку и куртку Оксаны, а другой крепко впился в ее локоть. Подтащил упирающуюся Ксюху к дверям, поставил у самого порога ее вещи, открыл замок и вышвырнул все пожитки на лестницу.

— Куда я пойду, ты подумал?! — истошно взвизгнула Бубнова. — Ни документов, ни денег, у меня же никого, кроме тебя, в этом городе нет!

— А как же состоятельные покровители, которые меня заставят плакать горючими слезами? — резонно произнес Анатолий.

— Но я же сдохну в чужом городе от голода и холода, — Бубнова никак не могла поверить, что все это происходит в действительности и именно с ней. — Я же пропаду!

— Это твое право, — равнодушно сказал Анатолий, и дверь перед ее носом захлопнулась.

* * *

— Поздравь меня, мамочка, я снова холостой, — сияющий Анатолий полез в карман и вытащил из него смятый розовый листочек. Разложив его на скатерти, он расправил углы и выжидающе посмотрел на мать.

— И что бы это такое могло быть? — старая леди прищурила один глаз и, выпустив струю табачного дыма, взяла бумажку. Изучив ее самым внимательнейшим образом, она перевернула лист, расправила его ладонью и перевернула еще раз. — Кучеряво живешь, сынок, — неопределенно произнесла она и с сожалением посмотрела на Анатолия.

— Почему ты никогда не можешь за меня просто порадоваться? — от сленга матери лицо Анатолия вытянулось. — Я рассказываю тебе обо всем, что со мной произошло, первой приношу тебе сногсшибательную новость, а тебе она вроде и ни к чему.

— Тебе она тоже как рыбе зонтик, — отрезала Ева Юрьевна, приземляясь на диван. — Ты ж понимаешь, что паспорта восстанавливаются на счет три-четыре. Твоей жене даже не потребуется выносить сор из избы, ей будет достаточно прийти в отделение милиции и заявить, что паспорт у нее попросту украли, и через месяц ты снова обретешь почетный статус женатого рогоносца.

Анатолий молча провел ладонью по вишневому бархату старинной скатерти. Взяв свисавшие бахромушки, он начал плести из них косичку, старательно перекидывая хвостики и удерживая узелки перехлестов пальцами. Дойдя до конца шнуров, он аккуратно отпустил получившееся сооружение, но шелковистые нитки моментально рассыпались, повиснув прежней ровной соломкой.

Старинные часики, коротавшие свой век на раскоряченном в полкомнаты комоде, повернули тарелочки ровно на четверть, и по квартире понесся тонкий перезвон нежных колокольчиков. Дрогнув, пружинки пришли в движение и, возвращаясь обратно, звякнули еще раз.