В огне страсти - Моника Маккарти Страница 43

Он вовсе не походил в эту минуту на человека, только что избежавшего когтей смерти. Он выглядел сильным, властным и более привлекательным, чем все знакомые ей муж чины.

Его тело было образчиком красоты, излучая мужественность, которая взывала к Джинни на самом примитивном уровне, причем объяснить этого она не могла — нечто неосязаемое, бессознательное, но неоспоримое.

И дело было не только в его физической привлекательности. Ее муж тоже был красивым мужчиной, но она никогда не пылала страстью к нему, хотя и пыталась настроить себя соответствующим образом. Любви не было, и в конце концов они стали с Френсисом спать раздельно. Джинни тогда охватило отчаяние — она знала, как болезненно муж переживал ее холодность.

А вот теперь один взгляд на Дункана вызывает в ней больше желания, чем все годы, проведенные с мужем! Реакция собственного тела казалась Джинни жестоким предательством и еще одним гвоздем в гроб ее вины.

Дункан порылся в своем мешке, вытащил оттуда пару черных кожаных бриджей и чистую рубашку и взялся за полотенце на бедрах. Джинни предусмотрительно отвела взгляд. Но все ее чувства неестественно обострились, и она мучительно ощущала каждое его движение. Она понимала, что это невозможно, но могла бы поклясться, что услышала, как тонкая подсохшая ткань соскользнула на пол. Услышала, как растягивается материя, когда он надевал бриджи. Почувствовала дуновение воздуха, когда он поднял рубашку над головой.

— Я готов, — произнес Дункан. Услышав насмешку в его голосе, Джинни подумала, что, наверное, он видит ее насквозь. Она повернулась к нему лицом, Дункан подвинул ей стул. Джинни замялась, потом решительно сказала себе, что это выглядит смешно, и села, чопорно положив руки на колени. Дункан устроился напротив, на краю кровати — слишком близко, на ее взгляд. Она ощущала теплый запах его кожи, мыла и тот мужской притягательный аромат, что всегда ее завораживал. — Я хотел поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала.

— Это пустяки, — поспешно ответила Джинни, чувствуя, что щеки начинает заливать румянцем, и гадая, что именно он запомнил.

Дункан не стал спорить; оба знали, что говорят банальности.

— Прости, что мое возвращение доставило тебе столько хлопот. Я не хотел причинять тебе боль, но ты наверняка знала, что однажды я вернусь домой.

Джинни кинула на него острый взгляд.

— Вообще-то я очень сомневалась в этом. Если хотя бы половина легенд о тебе правдивы, то зачем тебе это? — Она не смогла подавить любопытства. — А правда, что ты победил целую армию, имея под рукой всего дюжину солдат?

Дункан почувствовал себя неловко.

— Половина слышанного тобой — преувеличение.

— Но почему ты так внезапно покинул страну?

Дункан пожал плечами. То, что в его голосе не слышалось горечи, удивило Джинни. Все ополчились на него, а он ведет себя так, словно это ничего не значит. Как же так можно?!

— Отец умер, весь наш клан не сомневался в моей вине, и я решил, что здесь у меня ничего не осталось.

Сердце Джинни бешено забилось. Она едва выдавила из себя вопрос:

— А как же я?

Их взгляды встретились, и между ними что-то промелькнуло — что-то глубокое и важное.

Джинни поклялась себе, что больше не будет защищаться от его нападок, но молчание Дункана вынудило ее еще раз попытаться пробиться сквозь частокол его недоверия. Слишком поздно пытаться вернуть утраченное, да и опасно, если учесть, что она может потерять, но почему-то ей казалось важным, чтобы он знал правду.

— Я не брала твою карту, Дункан. Я бы никогда не предала тебя. Я тебя любила.

— Если ты не имеешь никакого отношения к заговору против меня, почему тогда так быстро вышла замуж?

В этом вопросе заключалась для нее главная опасность. Джинни попыталась успокоиться, но костяшки на сжатых на коленях кулаках побелели.

— Так захотел мой отец.

И это чистая правда. Та, которую она готова ему открыть.

Его губы искривились.

— Ну да, разумеется. Послушной дочери даже в голову не пришло спорить с ним.

Джинни услышала в его голосе неприкрытую иронию и изо всех сил попыталась взять себя в руки.

— Как ты смеешь?! — крикнула она. — Я готова была ослушаться своего отца! Собиралась бежать с тобой! Ради тебя я бы бросила все на свете! И не я нарушила клятву! Это ты меня оставил. Положим, я бы не вышла за Френсиса. Мне что, нужно было дожидаться десять лет, пока ты надумаешь вернуться?

— Нет, конечно, — пожал плечами Дункан. Эмоции в ее голосе ошеломили его.

Он никогда не смотрел на случившееся с ее точки зрения. Он лишил ее невинности, пообещал жениться на ней, а потом бросил. Да, он сделал ей очень больно, этого нельзя отрицать.

Он считал, что у него есть на то основания, а вдруг ошибался? Она говорит так горячо. Не стоило спрашивать ее о прошлом. Дункан заметил ее печаль и невольно задумался над тем, как проходила ее жизнь. Но мысль о том, что она была замужем за другим, разъедала внутренности, как кислотой. И эгоистичная часть его натуры требовала, чтобы Джинни испытала ту же горечь, что и он.

— Ты утверждаешь, что не брала карту, но при этом ни разу не спросила, виновен ли я. Почему?

Джинни подняла на него глаза.

— Может быть, я верила тебе больше, чем ты мне.

Она горячо и, кажется, вполне искренне доказывала свою невиновность в том, что с ним случилось. Но ведь все факты указывали на нее. С Джинни он теперь частенько терялся. Когда он думал, что Джинни его предала, он стыдился того, что попал в ловушку своих чувств. Он сознавал себя ответственным за поражение в битве и за смерть отца. Но не слишком ли он поспешил с осуждением возлюбленной, поддавшись гневу? Черт побери, где же правда?

Он схватил Джинни за руку и крепко прижал ее к груди. Сердце его отчаянно колотилось.

— Ты сказала, что любишь меня, и согласилась выйти за меня замуж. Значит, судьба твоя принадлежала мне, а не твоему отцу, но ты выбрала его. Ты знала, что он задумал предательство, но ничего мне не сообщила, позволила уехать, зная, что я могу не вернуться. — Его голос задрожал от эмоций, которые Дункан больше не мог сдерживать. — Мой отец погиб в этой битве, Джинни!

На ее глаза навернулись слезы и потекли по бледным щекам. Рука Дункана невольно поднялась, чтобы вытереть их, но он сдержался. Не станет он ее утешать, будь оно все проклято!

— Мне жаль. Я пыталась тебя предупредить, но что я могла сделать? Скажи, я тебе, и лишился бы жизни мой отец. Разве ты сохранил бы мою тайну, не рассказал обо всем кузену?

— Я бы не отдал твоего отца кузену на верную смерть. Я бы сам пошел к твоему отцу и сказал ему, что его предательство раскрыто. И дал бы возможность скрыться до того, как случилось непоправимое.

Глаза Джинни удивленно округлились, черные бархатные ресницы затрепетали, как вороново крыло.