Любовная горячка - Карен Мари Монинг Страница 43

Я чувствовала ее тепло, гладкость ее кожи. Я касалась ее. Я зарылась пальцами в хвостик из ее волос и всхлипнула. Мне не хватало ее волос. Мне не хватало моих волос. Я скучала по ней. Я скучала по себе.

– Скажи мне, кто тебя так расстроил, – сказала Алина, и я поняла, что она тоже плачет.

Мы никогда не могли вынести слез друг друга и потому договорились всегда защищать одна другую, всегда друг о друге заботиться. Насколько я помню, договор наш вступил в силу еще тогда, когда ей было три года, а мне один – когда нас оставили в чужом для нас мире, – чтобы спрятать, как я начала подозревать.

– Это правда ты, Алина?

– Посмотри на меня, Младшая. – Она отстранилась, вытерла одним из полотенец мои слезы, потом свои. – Это я. Это настоящая я. И я здесь. Господи, как я по тебе соскучилась! – Она снова рассмеялась, и на этот раз я рассмеялась вместе с ней.

Когда вы внезапно, без предупреждения, теряете любимого человека, вы мечтаете вновь увидеть его, пусть хоть раз, но, пожалуйста, Господи, дай увидеть его. Каждую ночь после похорон Алины я лежала без сна в своей спальне, в двух шагах от ее комнаты, и желала ей спокойной ночи, зная, что она уже никогда не сможет ответить мне.

Я лежала среди разбросанных фотографий, снова и снова воскрешая в памяти ее лицо, как будто, если мне удастся все сделать правильно, я смогу позвать ее в свои сны и использовать эти воспоминания как путеводную нить, чтобы добраться до нее.

Иногда я не могла увидеть лицо Алины и плакала, просила ее вернуться ко мне. Я предлагала Богу какие угодно сделки – но он никогда не соглашался на них. В отчаянии я молила хоть кого-нибудь, кто согласится заключить со мной договор, взять что угодно, но вернуть мне сестру.

И кто-то меня услышал. Вот мой шанс снова увидеть ее. И мне все равно как. Мне все равно почему. Я впитывала каждую деталь встречи.

На левой щеке у Алины, на самом верху, была родинка. Я прикоснулась к ней. На носу у моей сестры были веснушки, которые сводили ее с ума, на нижней губе был тоненький шрамик – я нечаянно стукнула ее гитарой, когда мы были детьми. У Алины были ярко-зеленые глаза, почти такие же, как у меня, но с большим количеством золотистых вкраплений. И у нее были длинные светлые волосы, так похожие на те, которые я срезала.

В ушах у Алины были крошечные серебряные сережки в виде сердечек – от Тиффани. Я шесть месяцев собирала деньги, чтобы купить их на ее двадцать первый день рождения.

Это была Алина, от макушки до ногтей на ногах, выкрашенных ее любимым летним лаком, розовым «Cajun Shrimp». Он жутко не подходил к зеленому бикини, о чем я ей и сообщила.

Она снова рассмеялась и вскочила с песка.

– Давай, Младшая, пойдем сыграем.

Я села, застыв на миг.

Я не могу описать все мысли, которые возникли тогда в моей голове.

«Это нереально, этого не может быть. Или – может? Возможно, это опасно. Неужели это моя сестра из другого измерения, другая ее версия, но все же Алина? Поспеши, спроси ее о дневнике, и о Гроссмейстере, и о том, что случилось в Дублине. Не спрашивай у нее ничего, она может исчезнуть».

Все эти мысли быстро пронеслись и исчезли, оставив после себя лишь одно желание – сыграть с Алиной. Здесь и сейчас. Принять все таким, каким оно кажется.

Я встала и помчалась по песку, взбивая его пятками. Мои ноги были длинными, тело – сильным, сердце – целым.

Я играла в волейбол с моей сестрой. Мы пили «Корону» на солнце. Я не принесла лаймов, конечно, но мы нашли в холодильнике целую миску с ними и выжали в бутылки, глядя, как мякоть сползает по замерзшему стеклу. Пиво никогда больше не казалось мне таким вкусным, как в тот день с Алиной, в стране Фейри.

В итоге мы улеглись на песке, купаясь в солнечных лучах, а пальцы ног оказались в щекотавшем их прибое. Мы говорили о маме и папе, мы говорили о школе, мы говорили о классных парнях, которые слонялись поблизости и пытались зазвать нас очередной раз сыграть в волейбол.

Мы говорили о желании Алины переехать в Атланту и о том, как я уволюсь с работы и перееду к ней. Я всегда притворялась, что собираюсь начать серьезнее относиться к жизни, и вот – я снова та, кем была когда-то, выбрав путь наименьшего сопротивления, легкий выход, и я пыталась удержать то, что доставляло мне удовольствие, и плевала на последствия.

Я перекатилась на песке и снова взглянула на сестру.

– Это сон, Алина?

Она повернулась ко мне и улыбнулась.

– Нет.

– Это реальность?

Она снова улыбнулась, но уже грустно:

– Нет.

– Тогда что это?

Она прикусила губу.

– Не спрашивай меня, просто наслаждайся этим днем.

– Я должна знать.

– Это подарок от В'лейна. День на пляже в моей компании.

– Иллюзия, – сказала я.

Словно вода для человека, который два с половиной дня умирает от жажды в пустыне. Он выпьет воду и не подумав отказаться, даже если будет знать, что она отравлена. Я понимала, что не стоит этого делать, но все же попыталась:

– И если я спрошу тебя о том, как ты познакомилась с Гроссмейстером или как найти «Синсар Дабх»?..

Алина пожала плечами.

– Я ничего не знаю об этом.

Я не удивилась. В'лейн, должно быть, вытащил ее из моих воспоминаний, а это значило, что она знает лишь то, что знаю я, и бесполезно спрашивать о чем-то, что выходит за рамки моих воспоминаний о ней.

– Как долго я здесь пробыла? – Как творение В'лейна, Алина должна это знать.

Она снова пожала плечами.

– Дольше, чем человеческий час?

– Да.

– Я могу уйти?

– Да.

– Я могу остаться здесь?

– И получить все, что только пожелаешь, МакКайла. Навечно.

Алина никогда не называла меня «МакКайла». Впрочем, как и мои родители, как и друзья. Так называл меня только В'лейн. Неужели он прячется за этими сияющими глазами? И все же я хотела остаться здесь, раствориться в этом пляже, в этом солнце, проживать этот день снова и снова, до самой смерти. Забыть про дождь и страх, про боль и неопределенность моего будущего. Я могла умереть счастливой, лежа в гамаке под этим солнцем, через семьдесят лет, в окружении своих потерянных мечтаний.

– Я люблю тебя, Алина, – прошептала я.

– Я тоже люблю тебя, Мак, – прошептала она в ответ.

– Мне так жаль, что я подвела тебя. Так жаль, что я пропустила твой звонок. Мне так жаль, что я не поняла вовремя, что все идет не так.

– Ты никогда не подводила меня, Мак. И никогда не подведешь.