Второе лето Союза «Волшебные штаны» - Энн Брешерс Страница 43

Потом Криста вспомнила, как потерялась в вашингтонской подземке на целых три с половиной часа. Ал тут же стал объяснять схему линий столичного метрополитена и даже достал для наглядности карту.

Затем последовал рассказ о том, как Кристина и Ал потерялись в ту ночь, когда шли с новорожденной Кармен из роддома. Кармен знала эту историю наизусть, но не очень любила, потому что там присутствовал некий рефрен — как она, Кармен, постоянно писалась и пускала слюни. Но сегодня Кармен радовалась, слушая, как родители, перебивая друг друга, вспоминают всякие забавные моменты. Даже Лидия искренне смеялась.

Рассказывая, Ал все время гладил Лидию по руке, как будто хотел сказать, что она не должна обижаться, что ее он любит гораздо больше.

Со смешным итальянским акцентом Ал заказал вино. Криста, перебирая бусы, прошептала на ухо маме что-то хорошее. Лидия настояла на том, чтобы Кристина попробовала ее «изумительный» салат из крабов и кукурузы.

Кармен со счастливой улыбкой смотрела на всех. Странно, конечно, но это ее семья. Не три человека, как было когда-то, а целых шесть!

Внимательный к деталям Пол взглянул на нее:

«Все отлично!»

Кармен улыбнулась. Даже Пола удалось расшевелить!

Она вспомнила прошлое лето и то, как в первый раз встретила Лидию, Кристу и Пола, как злилась на отца. Она думала, что всему конец, но оказалось, что это лишь прекрасное начало.

Она посмотрела на свою маму. Ал и Лидия были парой, а Кристина — одна. Мать-одиночка, которая целыми днями работает, женщина с разбитым сердцем.

Мама тоже заслуживала прекрасного начала.

В девять пятнадцать зазвонил телефон. Телефон мог быть Лениным лучшим другом, но бывал и злейшим врагом — чтобы узнать наверняка, надо взять трубку.

— Алло? — сказала Лена с волнением.

— Привет.

На этот раз телефон оказался лучшим другом.

— Костас. — Как же ей нравилось его имя. Нравилось произносить его. — Ты где?

— У станции метро.

У нее закружилась голова.

— В… к-каком… городе?

— В твоем городе.

— Нет. — «Пожалуйста, пожалуйста». — Что, правда? — выдохнула она.

— Да. Можешь за мной приехать?

— Да. Да. Сейчас. Подожди, я только… совру что-нибудь родителям.

Он засмеялся.

— Со стороны Висконсин-авеню.

— Пока.

Просто не верилось, что Волшебные Штаны были у нее! Лена натянула их и, уже убегая, соврала, что идет гулять с Кармен. Она пулей вылетела из двери, мысленно поблагодарив родителей за то, что они разрешили ей ездить на машине когда угодно.

Он стоял и ждал. Он не был видением. Лена открыла окно, чтобы Костас ее заметил. Еще не забравшись в машину, он поцеловал Лену.

— Я не могу без тебя. Я приехал сразу после работы.

Они целовались и целовались, пока Лена не вспомнила, что они находятся на проезжей части. Она посмотрела на Костаса:

— Куда поедем?

Ему было все равно. Он разглядывал Лену.

— Может, нам еще чем-нибудь заняться, кроме поцелуев? — спросила она. — В смысле — сделать вид, что у нас свидание? Может, ты голоден? — На самом деле Лене больше всего хотелось целоваться дальше.

Он засмеялся:

— Я голоден. И хочу тебя куда-нибудь сводить. Хотя нет, не хочу, потому что не смогу быть где-то, где к тебе нельзя прикоснуться.

Любовь вдохновила Лену.

— Я придумала.

Они поехали в супермаркет, купили пончиков, молока и клубничного мороженого. Его рука при любой возможности обнимала ее талию, его губы — пусть ненадолго — прикасались к ее щеке, уху, шее.

Лена старалась вести машину очень медленно, но вести все равно было трудно: Костас целовал ее локоть, гладил волосы. Лена ехала вдоль реки Потомак, и долина памятников открылась им как старинный город. На дороге не было машин. Вода и мраморные мосты сияли в лучах закатного солнца.

Лена с трудом нашла место, чтобы поставить машину. Они взяли еду и сели на ступени, с почтением взирая на мраморную часовню, где был похоронен Линкольн.

— На памятники лучше всего смотреть в это время суток, но почему-то никто сюда не приезжает, — объяснила Лена.

Конечно, соседство великого президента могло изменить чье угодно настроение, но только не Лены. Не теперешней Лены. Они ели и целовались, целовались с каждым разом все дольше и дольше. Она кормила его пончиком, а Костас смотрел на нее — на ее плечи, шею, губы, — и Лена впервые начала радоваться своей красоте.

Так же он счастлив, как она? Возможно ли это? Хотя ей, наверное, не было бы так хорошо и легко с ним, если бы он не чувствовал то же самое.

Они встали и, пройдя по какой-то заросшей тропинке, нашли более укромное место. Они лежали на спине, прижавшись друг к другу. Человечество поступило справедливо, оставив их сегодня наедине.

Теплый воздух дышал сладостью. Сладкий запах исходил и от набухших летних листьев. Даже из мусорного бака этим вечером пахло как-то сладко.

Бывает, что звезды ночью кажутся далекими и холодными, а бывает — что близкими и какими-то своими. Сегодня было как раз так. «Какое счастье, что сейчас лето и что надо мной и Костасом нет потолка», — думала Лена.

Сначала соприкоснулись их щиколотки, затем плечи и руки, затем Лена обнаружила, что лежит сверху и исследует все изгибы его тела.

— Я спешу? — спросила она.

— Нет, — ответил он не задумываясь, боясь, что она может остановиться. — Да и нет. — Он засмеялся. — Но пожалуйста, продолжай.

Ленины руки исследовали его живот.

— Как ты думаешь, ты бы мог сегодня не быть джентльменом, а завтра снова им стать?

Костас легко перекатился через Лену и, опираясь на руки, навис над ней.

— Может быть. Только совсем чуть-чуть, — прошептал он ей в шею.

Лена не думала ни о прошлом, ни о настоящем, когда Костас поцеловал ее в живот.

Потихоньку поднимая майку, он целовал каждый кусочек Лениного тела — от пупка до ребер. Не веря в то, что это происходит, Лена почувствовала, как он расстегнул ее лифчик и осторожно стянул через голову легкую рубашку. Он посмотрел на Лену с той же страстью, что и прошлым летом, когда случайно застал ее обнаженной в оливковой роще. Но тогда Лена хотела принадлежать себе, поэтому сжалась в комочек, пряча свою наготу. Этим вечером Лена принадлежала лишь ему и хотела лишь одного — чтобы Костас смотрел на нее. Не раздумывая, она тоже сняла с него рубашку. Она прижалась своим полуобнаженным телом к его телу.

Память любит расставлять ловушки, но сегодня при лунном свете Костас казался Лене точь-в-точь таким же, как тогда, на Санторини, — таким Лена его помнила и о таком мечтала дни напролет. Чувства переполняли ее, а в голове крутилась строчка из песни: «Всю свою жизнь ты ждал лишь этой минуты свободы».