На край света с первым встречным - Елена Сергеева Страница 43

Вижу, она пытается впустить в свой пораженный страхом мозг информацию. Осмысливает ее и после мучительно долгих секунд наконец кивает, и я разрешаю ей ухватиться за себя.

Начинаю медленно, несильно сопротивляясь течению, перемещаться в сторону, откуда я приплыл, при этом периодически неся какую-то бессмысленную околесицу, чтобы отвлечь ее от пугающих мыслей. Не знаю, как долго таким образом мы балансируем в воде, поскольку стрессовая ситуация явно сбила все достоверные ощущения, но в какое-то мгновение я чувствую, что плыву к берегу, и, самое главное, он приближается. Воодушевившись этим открытием, я ускоряюсь и, когда наконец пытаюсь встать и ощущаю под ногами дно, радости моей нет предела.

– Все в порядке. Уже можно встать.

Кира продолжает держаться за меня и не отпускает. Поймав ее за талию, поворачиваю девушку вокруг себя, и ее лицо оказывается в нескольких сантиметрах от моего. В глазах по-прежнему страх. Она не собирается отрываться от меня, наоборот, обвивает руками за шею и начинает рыдать на моей груди.

– Все хорошо. Успокойся.

Я прижимаю ее хрупкое тело к своему и закрываю глаза. Кто-то однажды сказал мне, что совсем не сложно проверить, насколько дорог тебе человек. Любишь ли ты. Для этого надо всего лишь представить, что его больше нет! Вообще! Он не уехал, не скрылся от тебя, а перестал существовать! В тот момент, когда увидел, как Киру уносит в океан, на долю секунды я представил, что ее может не стать... Я не просто испугался – я осознал: мое сердце остановится от горя, если ее перестанет биться. Этого мгновения мне хватило, чтобы понять: каким-то немыслимым образом я не просто привязался к этой странной девчонке, а полюбил ее. Впервые за свои двадцать пять лет я почувствовал, что мне стал жизненно необходим другой человек. И это совсем не красивые слова. Это мои реалии. Когда я кинулся в океан, во мне не было и толики страха за свою шкуру – лишь отчаянный, пробирающий до костей ужас, что я не успею, не смогу, а у меня нет ни единого права на ошибку.

От пережитого стресса и долгого пребывания в воде ее начинает трясти, и я поднимаю малышку на руки и выношу из океана.

Дойдя до наших вещей, ставлю девушку на ноги и едва хочу разжать ее пальцы, как она сильнее скрепляет их, отказываясь отстраняться от меня. Сажусь на песок с ценным грузом и с горем пополам дотягиваюсь до полотенца. Накрываю нас им и терпеливо жду, когда ее отпустит. Почему-то вспоминаю момент, как мы грелись под одной махровой тканью, в первый раз искупавшись в океане еще там, во Франции, и что она жутко нервничала от нашей близости. Кажется, все было так давно, в той другой жизни, когда я еще не осознавал, что эта странная девчонка забралась мне под кожу.

Наконец Кира немного успокаивается и, оторвавшись от моей груди, смотрит на меня влажными заплаканными глазами. Этот взгляд без слов признается в ужасе, что она пережила. Невольно прижимаю ее еще сильнее. Черт, я мог потерять ее, и все из-за этих гребаных сообщений.

Наконец девушка начинает говорить:

– Волн почти не было, и я проплыла в сторону. Когда захотела встать… не смогла.

Она шумно всхлипывает, но находит силы продолжать:

– Я стала плыть к берегу, но не двигалась с места, а, наоборот, удалялась от него.

Кира замолкает, видно воскрешая страшные события в своей памяти, и отчаянно кусает губу, чтобы снова не расплакаться.

– Я испугалась... Я подумала, что я… Что уже не доплыву…

Тут девушка не выдерживает и опять начинает рыдать. Я утыкаюсь носом в ее спутанные мокрые волосы и жду, когда она успокоится.

Новая волна слез вскоре отступает, Кира вытирает глаза и мокрые щеки и снова долго внимательно смотрит внутрь меня.

– Ты меня спас.

Хмурюсь. Вот только не надо благодарственных речей. Они точно не по мне. Просто помог. Как любой другой.

– Спасибо.

Она приближается к моему лицу, прикасается к губам и вдруг начинает целовать с той несокрушимой страстью воскресшего человека, я подхватываю ее безудержный поцелуй, упиваюсь происходящим сумасшествием, ведь в голове еще сидит пугающая мысль: его могло бы никогда не быть. Не знаю, чем бы закончилось наше совместное помешательство, но едва я оказываюсь лежащим на песке, а Кира распластывается на моем теле, как тут же срабатывают тормоза. Я безумно хочу ее, я невероятно люблю ее, и, наверно, поэтому мне не нужна эта подачка в благодарность за спасение. Я желаю ощущать в ответ зеркальные чувства, а сейчас она на адреналине и просто не понимает, что творит.

Легко отстраняю девушку от себя.

– Пойдем домой. Ты замерзла... Заболеешь.

Она послушно встает и тянется к вещам.

– Треугольники свои сними. Я отвернусь, – командую, заметив, что девушка собирается напяливать одежду на мокрый купальник. Кира на удивление снова выполняет мою «команду», и мы, собрав вещи, идем домой.

В квартире сразу отправляю ее в душ и предупреждаю, чтобы она хорошо погрелась, а сам иду на кухню и включаю чайник. Было бы здорово влить в нее немного алкоголя, но у нас его нет, а куда-то идти и оставлять ее одну не хочу.

Кира выходит из ванной и тихо появляется в зале. Я вручаю ей чашку.

– Залезай в постель под одеяло и пей там.

Легонько подталкиваю ее в нужном направлении, а сам иду в ванную смыть с себя соль и стресс, что пришлось пережить.

После душа вхожу в комнату и сразу натыкаюсь на ее внимательный взгляд. Под его прицелом ложусь в кровать. Она медленно придвигается ко мне и льнет всем телом. Черт. Я чувствую тепло и мягкость ее груди. Это так здорово, но…

Целую в щеку и, натянув на губы неестественную улыбку, бормочу:

– Давай спать.

Кира не отстраняется, а, едва касаясь моего торса тонкими пальчиками, проводит по коже, откровенно смотря в глаза. Я понимаю, что значит ее взгляд: она готова перейти на новый уровень отношений – на тот, который я ей сам предлагал и к которому подталкивал, но сейчас во мне столько противоречивых чувств: нежность и раздражение, любовь и злость. И ее действия представляются жертвоприношением, выражением благодарности, но я не хочу такое «спасибо».

– Не надо, – бросаю несколько резко.

В ее глазах застывает недоумение. Но я не готов сейчас ей растолковывать, что к чему. Повернувшись набок и отвернувшись от Киры, я бубню ей «спокойной ночи» и ощущаю повисшую в воздухе недосказанность. Ничего. Все завтра. Надеюсь, утро вечера мудренее.