Огонь в итальянском сердце - Лаура Тонян Страница 43

Это Бланш. Он, конечно, сказал, что между ними ничего нет, но неужели он думал, что я после этого буду радоваться ее звонкам. Ох, да, она ведь прилетает сегодня в Рим… Когда? Разве не в полдень?

Выискивая в шкафу подходящую рубашку, Маркус плечом прижал мобильник, продолжая с ней разговаривать. Болтать с Бланш и смеяться.

— Нет, никаких проблем… Ну ты же знаешь!

Снова счастливый хохот Ферраро. При других обстоятельствах я бы порадовалась за него, восторгаясь этим потрясающим серебристым смехом. Но в данный момент мне хочется исчезнуть. Я почувствовала себя внезапно ужасно одинокой, как бывает, наверное, когда любимый человек покидает твою жизнь. И хоть Маркус рядом, — стоит лишь протянуть руку, чтобы коснуться, — в то же время он неимоверно далеко.

Да, я ревную, поскольку на мне остался только опьяняющий аромат его поджарого тела, но не он сам. Да, у меня болит душа, ведь я больше не чувствую тепло, которое он дарил мне с такой любовью. Он мне необходим. Я нуждаюсь в нем, но есть кое-какое правило, которое никогда не нарушу, что бы ни произошло — я не унижусь ни перед Маркусом, ни перед другим мужчиной. Я больше не стану отрицать, что могу влюбиться в него так сильно, что будет больно дышать, говорить и жить, но принципы останутся при мне. Они важнее, они олицетворяют мою гордость. Я мысленно готовлю себя к худшему. Пока Марк был со мной, я исключила Бланш из мыслей. К сожалению, она занимает одно из ключевых мест в его жизни. Я могу сделать такие выводы из того, как он разговаривает с ней, как смеется над ее шутками и с какой скоростью готовится к встрече с ней. Покинув спальню и даже не взглянув на меня, Марк, по-видимому, отправился в ванную. Я слышу его веселый беззаботный голос отсюда.

Жизнь Φерраро, можно легко предположить, наполнена давлением и обязанностями. Εсли бы я могла что-то пожелать, то пожелала бы, чтобы рядом со мной он был столь же беспечным и счастливым. Что же будет, когда Бланш ворвется в нашу жизнь? Я уже вижу в ней соперницу. Правила, которых придерживаюсь, подразумевают то, что я должна уступить Маркуса при необходимости, но не бороться за него.

Консервативное воспитание оставило свой отпечаток — мужчина должен сражаться за женщину, но никак не наоборот. Я так не умею, я не такая.

Я так не смогу и не буду.

Присев на кровати и спустив ноги вниз, прикрываю свое обнаженное тело одеялом. Преодолев меланхолию, натягиваю лямки бюстгальтера на плечи и поправляю розовые кружевные чашечки. Спустя буквально пару мгновений в комнату врывается оживленно настроенный Ферраро. Неужели я рассуждала о жизни настолько долго, что за это время Марк успел принять душ и переодеться? Он предстал передо мной в элегантном костюме, по-прежнему вкусно пахнущим и с влажными волосами. С коротких прядей стекают редкие капли воды. Я концентрируюсь на них, а потом перевожу взор на блестящие кофейно-смарагдовые глаза. Он преобразовался, стал по-настоящему солнечным, ликующим.

Я закусываю губу, чтобы не разреветься. И как бы тяжело ни было, посылаю ему улыбку в ответ. Если быть действительно откровенной, кто-нибудь другой бы подумал, что между нами ничего не было. По крайней мере, его реакция указывает именно на это.

— Давай, — Маркус кивает головой в сторону ванной комнаты, — собирайся, я отвезу тебя на работу, а потом мне срочно нужно ехать в аэропорт. Рейс перенесли на час раньше.

Он возится с запонками, опускает длинные ресницы и усмехается сам себе. Я киваю как раз тогда, когда он вновь на меня смотрит.

— Ладно? — спрашивает у меня ничем неомраченный мужчина, которого не узнаю.

— Ладно.

Сердцу больнее, тревожнее, но улыбка на губах растягивается шире. Ни намека на то, что вскоре я буду похожа на разобранный конструктор LEGO.

— Все в порядке? — поджав зацелованные мной губы, уточняет Маркус.

Похоже, он не совсем верит мне. Может, он раскусил мою фальшь? Это вряд ли. Я слишком хорошо стараюсь.

— Конечно, — обнажив зубы, уверяю его.

И, удовлетворенный моим «отличным» настроением, Марк опять оставляет меня наедине с собой. Он не видит, как в отчаянии я смыкаю плотно веки и разрешаю скатиться по щекам нескольким слезинкам.

Я и не хочу, чтобы он об этом знал.