Ребёнок от сводного врага - Каролина Дэй Страница 43

— Значит, так, — жестко чеканит отец. — Выпей лекарства и продолжай работать. Поговорим об этом дома.

Отец выходит из кабинета Марты, не глядя в мою сторону. Не знаю, что именно сподвигло меня подойти к кабинету мачехи. По ту сторону двери раздаются с трудом сдерживаемые всхлипы. Сердце сжимается, ибо я их слышал когда-то. Они похожи на всхлипы Эльзы. Готовые вырваться наружу, но в то же время сдерживаемые, чтобы никто не увидел твою боль.

Я долгое время игнорировал эту женщину, дико злился из-за ее отношения к Эльзе, из-за романа с отцом. Если бы я знал, насколько глубоко выкопана яма, то, наверное, поставил бы себя на ее место раньше и не стал сопротивляться родству. Ведь мы и правда родственники.

— Все в порядке? — спрашиваю Марту, когда захожу в кабинет и вижу, как она вытирает едва заметные капельки слез на щеках.

— Ой, Данечка! Я тебя не заметила! — улыбается полными красными губами. Уши уже не режет «Данечка», мне вообще плевать на это уменьшительно-ласкательное. — Ты что-то хотел?

Вопрос виснет в просторном кабинете с панорамным видом на столицу. Мой взгляд падает на растерянное лицо женщины, на серые глаза с красивым разрезом и полноватые губы. Они и правда чем-то похожи с Эльзой.

— Я хотел взять бумаги о поставке.

— Ах да, конечно! — Она начинает по одному открывать ящики стола. Слишком резко, в то же время заторможено. Обычно Марта четко распределяет свои документы, и ей не приходится искать их долго, как сейчас.

Впервые вижу ее такой несобранной, растерянной, будто ее мысли где-то в другом месте.

— Держи, дорогой, — она протягивает мне папку дрожащими руками.

Покрасневшие глаза Марты поднимаются на меня ненадолго, затем опускаются. Она также нервно укладывает бумаги в ящики. Изящные пальцы трясутся, взгляд мечется, словно ищет что-то важное. И находит. Знакомого цвета папка, которую когда-то мне дал отец. В тот роковой день, когда я узнал семейную тайну. Марта берет ее в руки, хочет положить в ящик, однако она выскальзывает из ее пальцев. Бумаги разлетаются по полу, укрывая его белым ковром.

— Боже…

— Я помогу.

Подхожу к женщине и помогаю собрать бумаги. Да, я не ошибся, это та самая папка. Сейчас на глаза попался лист с фотографией белокурой женщины с прозрачно-голубыми глазами. Но я не смотрю на нее, не пытаюсь найти сходство. Молча кладу лист в папку, подбираю следующий. Мое свидетельство о рождении. Это заверенная копия, которую когда-то показал мне отец. Имя отца привычно красуется на месте, а имя матери мне совершенно незнакомо. Белова Роксана Владимировна. Фамилия не кажется незнакомой: у Марты была такая же до замужества с отцом.

— Данечка, давай сюда, — Марта вытягивает лист, так и не дав мне вглядеться в имя матери, незнакомое мне раньше. — Спасибо, что помог.

— Не знал, что наши тайные документы хранятся на видном месте.

— Они нужны были для дела, — с легкой улыбкой отвечает женщина и кладет папку в нижний ящик стола под замок. — Прости за беспорядок. В последнее время дел много накопилось.

— Я вижу.

— Ты ведь слышал наш разговор?

Женщина больше не улыбается, не смотрит добродушно, как обычно. На стальные глаза наворачиваются слезы, мелкие капельки скатываются по щекам. Вот сейчас я замечаю сходство с Эльзой. Они одинаково морщат лицо, когда готовы расплакаться, но сдерживаются, чтобы никто не видел их боль. Это так знакомо. Привычно.

Ничего не отвечаю. Подхожу к женщине и обнимаю. Вряд ли я мог представить, что когда-то буду обнимать мачеху и ощущать жалость к ней. Но сейчас невозможное становится возможным.

— Я так сильно ошиблась, — произносит она тихо-тихо, но я понимаю каждое слово, вслушиваюсь. — Она не должна страдать из-за наших ошибок, Данечка.

Замираю на месте. Кажется, мышцы становятся каменными, дыхание замирает, а затем учащается. Глупо спрашивать, кого Марта имеет в виду. Мы можем говорить только о ней. Об Эльзе.

— Она уже страдает.

— Нет, Данечка, ты не понимаешь. Ей сейчас очень плохо. Пожалуйста, помоги ей.

Слова мачехи не приводят меня в чувство. Я как находился в ступоре, так и остаюсь. Именно она вселила в меня ненависть к себе, именно она застукала нас с Эльзой, она выгнала ее из дома без денег и вещей. Она оставила мою девочку на произвол судьбы, а я об этом даже не знал. А сейчас она просит помочь ей. Только как?

— Эта папка… — дрожащими руками Марта показывает на ящик, куда убрала информацию о нас с Эльзой. — Эти документы отправлены Эльзе. Это убьет ее. Мы убьем ее морально. Пожалуйста, Данечка, побудь с ней.

Что…

Я прекрасно знал, что находится в этой папке. Вся информация обо мне, об Эльзе. Наши подлинные свидетельства о рождении, фотографии родителей, нашей матери. Генетические анализы родословной, в которой есть информация об альбинизме нашей прабабушки по маминой линии.

Это убьет ее…

— Я понял.

Не говоря больше ни слова, я покидаю кабинет Марты, затем офис. Нужно быстрее оказаться рядом с ней. Быстрее к ней. К Эльзе. Это убьет — Марта сказала правду. Убьет любое упоминание родителей. Она не переживет этот удар, как когда-то пережил его я. Я сильный. А ей нельзя волноваться. Я пообещал Виктории Андреевне, что обеспечу полное спокойствие Эльзе.

Черт, почему пробка образовалась в самый неподходящий момент? Когда она рассосется? Может, позвонить в клинику и попросить отвести Эльзу на процедуры? Сделать все, чтобы она не зашла в палату, не взяла телефон в руки, не увидела компромат на нашу семью.

Наконец-то, миновав аварию из трех поцеловавшихся легковушек, въезжаю на парковку у клиники и как можно быстрее бегу к палате Эльзы. Я должен успеть. Должен…

Но то, что я застаю у двери, заставляет меня снова замереть на месте и покрыться холодным потом.

Я опоздал…