Город женщин  - Элизабет Гилберт Страница 43

Но очень скоро я заскучала.

Что угодно в конце концов может наскучить, Анджела, – даже душераздирающее зрелище столь откровенного стремления понравиться. Особенно когда все кандидаты поют одну и ту же песню, танцуют один и тот же танец и повторяют одни и те же реплики. И так несколько часов подряд.

Сначала шли танцовщицы – одна симпатичная мордашка за другой, чьи обладательницы упорно пытались протоптать себе дорожку в наш кордебалет. От их нескончаемой пестрой карусели у меня закружилась голова. Там были танцовщицы с рыжими кудряшками и с тонкими светлыми волосами; танцовщицы высокие и крошечные. Одна грузная претендентка пыхтела и фыркала, как скачущий дракон. Другой давно не мешало бы уйти на покой, но, видимо, она никак не могла заставить себя распрощаться с надеждами и мечтами. Девчушка с густой челкой отплясывала с таким серьезным видом, что ее танец больше напоминал марш на плацу. И все они самозабвенно гарцевали по сцене, задыхаясь и потея. С лихорадочным усердием и напускной веселостью отбивая чечетку. Поднимая клубы пыли, которые кружились в лучах прожекторов. Оглушительно гремя каблуками (когда дело касается танцоров, их амбиции не только видны, но и слышны).

Как ни старался Билли вовлечь Оливию в происходящее, та оставалась равнодушной. Похоже, она решила нас наказать и нарочно демонстрировала полное безразличие к пробам. Пока артисты выкладывались на сцене, она читала редакторскую колонку «Геральд трибьюн».

– А вот эта пташка хороша. Что скажешь, Оливия? – спросил Билли, когда одна особенно симпатичная девица исполняла для нас чудесную песенку.

– Нет, – бросила та, не отрываясь от газеты.

– Что поделать, Оливия, – отшутился Билли, – было бы странно, если бы наши вкусы на женщин всегда совпадали.

– Мне нравится эта, – сказала Эдна, когда на сцену вышла миниатюрная красотка с волосами цвета воронова крыла. Она задирала ноги выше головы с легкостью, с какой иные женщины встряхивают банные полотенца. – Она хоть не лезет из кожи вон, стараясь нам угодить, как все остальные.

– Хороший выбор, Эдна, – одобрил Билли. – Мне она тоже приглянулась. Но ты же понимаешь, что она выглядит точь-в-точь как ты лет эдак двадцать с лишним назад?

– Ох, батюшки, а ведь ты прав! Значит, вот чем она меня подкупила? Господи, до чего же я тщеславная старая зануда.

– Что ж, такой типаж нравился мне тогда, нравится и сейчас, – объявил Билли. – Давайте ее возьмем. И остальные девушки из кордебалета пусть будут такого же роста. Не выше этой брюнеточки. Только представьте себе целое стадо хорошеньких маленьких пони! И Эдна рядом с ними не будет выглядеть гномом.

– Спасибо, любовь моя, – улыбнулась Эдна. – Кому захочется выглядеть гномом.

Когда дело дошло до проб на роль главного героя – Счастливчика Бобби, уличного пройдохи, который учит миссис Алебастр играть в азартные игры и в конце концов женится на Селии, – моя скука чудесным и внезапным образом развеялась. Симпатичные юноши один за другим выходили на сцену и пели песню, написанную Билли и Бенджамином специально для роли («И в дождь, и в снег, и в зной, и в град / я бросить кости буду рад. / И в холода, и в непогоду / спасет от скуки карт колода»).

Мне показалось, что все играют прекрасно, но – как мы уже с тобой знаем, Анджела, – я не отличалась особой разборчивостью. Однако Билли всех забраковал: один не вышел ростом («Ради всего святого, ему же Селию целовать, а Оливия не расщедрится на стремянку, у нее бюджет!»); другой выглядел слишком откормленным («Публика никогда не поверит, что этот отъевшийся на кукурузе щекастик побирается на улицах Нью-Йорка»); третий – слишком жеманным («У нас уже есть мальчик, похожий на девочку, одного хватит»); четвертый – слишком серьезным («Здесь вам не воскресная школа, ребята»).

Но потом – а дело было уже к вечеру – на сцену вышел высокий и худощавый темноволосый паренек в костюме из блестящей ткани, который был ему коротковат в рукавах и штанинах. Сунув руки в карманы и сдвинув фетровую шляпу на затылок, он жевал жвачку, не потрудившись ее выплюнуть даже в свете прожекторов. И улыбался, как пират, который знает, где спрятан клад.

Бенджамин начал играть, но юноша жестом остановил его.

– А кто здесь босс? – спросил он, оглядывая нас.

Услышав голос парня – чистейший нью-йоркский говорок, сочный, дерзкий и слегка заносчивый, – Билли встрепенулся и указал на Пег:

– Она.

– Нет, она. – Пег указала на Оливию.

Та упорно продолжала читать газету.

– Просто хотел узнать, кого надо впечатлить. – Юноша присмотрелся к Оливии. – Но если все так запущено, может, лучше и не пытаться, а сразу топать домой? Понимаете, о чем я?

Билли рассмеялся:

– Ты мне нравишься, сынок. Споешь хорошо – и роль твоя.

– Петь-то я умею, мистер. На этот счет не волнуйтесь. И танцевать мастак. Вот только не хочется суетиться зазря. Усекли, мистер?

– В таком случае вношу поправку в свое предложение, – ответил Билли. – Роль твоя, и точка.

Вот тут-то Оливия оторвалась от газеты и встревоженно огляделась.

– Но мы даже не видели его в деле, – шепнула Пег. – Вдруг он играть не умеет?

– Поверь, – успокоил ее Билли, – парнишка идеально подходит. Нутром чую.

– Поздравляю, мистер, – сказал юноша, – вы сделали правильный выбор. Дамы, я вас не разочарую.

Это, Анджела, и был Энтони.

Не стану жеманничать и ходить вокруг да около: я сразу влюбилась в Энтони Рочеллу. И он в меня тоже – только по-своему и ненадолго. Что до меня, я втрескалась в него буквально за пару часов. Прямо-таки образец эффективной стратегии: зачем терять время зря. Думаю, для тебя не секрет, Анджела, что молодые горазды на такие фокусы и череда страстных влюбленностей, скоротечных и ярких, как вспышки, – самое естественное состояние для двадцатилетних. Странно только, что оно не настигло меня раньше.

Секрет стремительной влюбленности, разумеется, не в том, чтобы хорошенько узнать человека. Достаточно найти в нем всего одну привлекательную черту и уцепиться за нее со всей страстью, поверив, что ее хватит для вечной любви. Например, в Энтони меня привлекла его заносчивость. Конечно, я не единственная ее заметила – ведь роль он получил исключительно благодаря наглости, – но только на меня это произвело такое впечатление.

За несколько месяцев нью-йоркской жизни я повидала самовлюбленных юношей (это же Нью-Йорк, Анджела; здесь их пачками штампуют), но Энтони отличала одна особенность: ему действительно было плевать на всех и вся. Другие ребята лишь изображали полное безразличие, а на самом деле им всегда было что-то нужно – тот же секс, например. Но Энтони – о, тот действительно не нуждался ни в ком и ни в чем. Любой исход дела его устраивал. Победа, проигрыш – ему было до лампочки. Если обстоятельства складывались не в его пользу, он просто шагал дальше, невозмутимо сунув руки в брюки, и брался за другое дело. Что бы ни подкинула ему жизнь, он воспринимал происходящее как данность.