Единственная наследница - Звева Казати Модиньяни Страница 43

Капитан Казати жестом подозвал его.

– Подожди меня где-нибудь в сторонке, – сказал он, – но будь под рукой. – Он всегда хотел, чтобы Чезаре был в пределах досягаемости. – А пока прикажи разобрать багаж.

– Я уже сам этим занялся, синьор капитан, – ответил Чезаре.

– Тем лучше. – Он подал ему знак удалиться.

Чезаре безукоризненно четко, как и следовало по уставу, повернулся кругом и вышел, отметив тем не менее, что в глубине зала была дверь, ведущая в соседнее едва освещенное помещение. Выйдя в холл, он дважды свернул направо и оказался в темном помещении. Он уселся в маленькое кресло, притворился спящим на случай, если его застанут, и стал прислушиваться к беседе, слова которой доносились сюда довольно отчетливо.

– Боюсь, что ничего больше не могу сделать для вас, полковник, – сказал капитан Казати.

– Вы, кажется, забываете, что я очень много сделал для вашей семьи. И не только для вашей фабрики велосипедов.

– Мой отец и я всегда испытывали к вам глубокую признательность, – ответил капитан.

– Еще бы, черт побери! Без моей помощи фирма «Казати и сын» так не преуспела бы.

– Полковник Феррари, вы вынуждаете меня напомнить, что наша фирма выплатила вам ни много ни мало пятьдесят тысяч лир.

– Не так уж много. В конце концов, именно я содействовал расширению вашего предприятия, посвятив этому много времени и сил.

– Полковник, вы преувеличиваете. Я не думаю, что отец пойдет на уступки. Война кончается, а с войной и поставки. А с поставками и наше сотрудничество.

– Вы, друг мой, – прервал полковник, вновь обретя тон и уверенность важной персоны, – находитесь в плену своего патрицианского происхождения, не приобретя при этом ясного практического ума. Я игрок и, как все игроки, – раб компромисса. А компромисс сродни трусости, готовой опуститься до договора с самим дьяволом, в какой бы форме дьявол ни захотел его заключить.

– Вот уже не один год моя семья покрывает ваши карточные долги, – напомнил ему капитан Казати.

– Разве я отрицал это когда-нибудь? Я и сам знаю свои слабые места. Предприниматель всегда видит дальше других. Он тоже игрок, но без его пороков.

Чезаре навострил уши и жадно вслушивался в разговор, стараясь запомнить слова и фразы, которые следовало обдумать.

– Что же вы не претворили в жизнь свои теории на этот счет? – спросил его капитан Казати.

– Я игрок. – В голосе полковника появилась особая нотка. – Игроки живут, лишь когда рискуют, и выигрывают, когда теряют. Боюсь, что это не совсем понятно для вас. Нужно самому испытать, что значит поставить на карту свою жизнь, чтобы понять это. Мечта о философском камне, который превращает металл в благородное золото. Величайший грех – жажда всемогущества. Это сродни исступлению великих мистиков. В тревожном и возвышенном мире игроков есть свои столпники и анахореты. Демон, который искушает тех и других. Есть те, кто спасается в чистоте, и те, кто погибает в грехе. Нередко поэтому итог жизни дворянина, посвятившего себя игре, подводит револьверный выстрел в висок. – Он был искренен, этот полковник, но собеседник не внял ему.

– Это, конечно, красивые фразы, – согласился Казати, – но я не думаю, что их будет достаточно, чтобы убедить моего отца выслать вам еще полторы тысячи лир. После всего, что вам уже было выплачено, это покажется ему уж слишком.

– Я не считался, когда позволил вам взглянуть на планы расширения строительства в Милане. Мне показалось тогда, что ваш отец готов на большее.

– Мы на войне, полковник. И мы практичные люди.

– Через два дня я должен заплатить карточный долг. Тысячу пятьсот лир. Если не заплачу – это бесчестье, позор. Без этой суммы я буду вынужден пустить себе пулю в лоб. – Его голос звучал униженно, покорно, как голос человека, готового на все.

– Боюсь, вы меня неверно истолковали, – сказал капитан Казати. – Наш разговор окончен. – Он поднялся и попрощался, щелкнув каблуками по-военному.

Чезаре вскочил со своего места вовремя, поскольку его начальник, взяв ключ у портье, уже направился вверх по лестнице. Он догонит его позднее, чтобы помочь ему переодеться для обычной встречи в кругу офицеров в борделе. А сейчас у него было дело поважней.

Полковник Феррари вышел из читального зала. Бледный, но спокойный, уже решившись, возможно, привести в исполнение то, о чем он поведал своему собеседнику. Он направился к своему автомобилю, где его ждал водитель.

– Синьор полковник, – окликнул его Чезаре.

– Что такое, солдат? – с удивлением спросил тот, останавливаясь.

– Вы потеряли вот это, синьор, – ответил Чезаре, протягивая ему скрученные банкноты: одну в тысячу лир и пять по сто.

– Потерял? – спросил полковник, словно во сне, глядя на незнакомого солдата, который вкладывал ему в руку деньги, которые избавили бы его от бесчестья и, возможно, даже спасли его жизнь.

– Они выпали из кармана вашей шинели, синьор. Полковник Феррари посмотрел на банкноты, посчитал их, оглядел парня, потом снова деньги.

– Здесь все точно, – сказал он.

– Я рад за вас, – сказал Чезаре, глядя ему прямо в лицо своими пронзительными голубыми глазами. – Беда, если б я их не заметил.

Офицер медленно наклонил голову в знак согласия.

– Но ты их заметил, – сказал он, узнав в нем денщика капитана Казати. – Как тебя зовут?

– Рядовой Больдрани Чезаре. Милан.

– Есть время совершать поступки и время вопрошать, почему они совершаются. Благодарю. – Он протянул руку, которую парень пожал, почувствовав в этом рукопожатии какую-то неожиданную силу. – Спасибо, солдат. Если когда-нибудь ты потеряешь деньги, надеюсь, тебе тоже встретится человек, готовый вернуть их.

– Маловероятно, синьор, что я окажусь в подобной ситуации.

– Могу я сделать что-нибудь для тебя? – К полковнику возвращалась утраченная было любезность и уверенность.

– Запомните мое имя: Чезаре Больдрани. Я из Милана.

Чезаре действовал инстинктивно, подобно игроку, делающему ставку наугад. И только когда рулетка остановится, станет ясно, был ли выигрышным этот номер.