Не ходите, девки, замуж! - Татьяна Веденская Страница 43

– Ты… ты что, покрасилась? – спросил он после паузы.

– Ты еще спроси, не выщипала ли я брови, – хмыкнула я, вспомнив соответствующий анекдот. Но Владимир юмора не понял, только еще сильнее вытаращился на меня. Тут уже даже Мусяка понял, что дело вовсе не в бумажных обрезках.

– А знаешь, паа, ее волосы есть нельзя! – заботливо предупредил он.

– Что? – растерянно переспросил Володя.

Я встала и подошла к нему:

– Так что же ты скажешь? Как я выгляжу? На все сто?

– Что это с тобой случилось? – нахмурился Владимир.

– Ничего не случилось. Прошвырнулась по магазинам, – пожала плечами я.

– Нет, что-то случилось.

– Тебе не нравится? – расстроилась я.

Владимир постоял, словно не зная, что мне на это сказать, а потом отвернулся и бросил через плечо:

– Какая тебе разница, что мне нравится, а что – нет.

– В каком это смысле? – поразилась я. – Конечно же, мне есть разница.

– Да? Ну, так спрашивай мнение своего этого… как его? Беса этого на разных машинах.

– Ну и что, что разных? – удивилась я. Марок машин я никогда не понимала, для меня они все на одно лицо. Четыре колеса, посередине кузов. Музычка.

– Нет, ты мне скажи, какая у него машина? Не может же быть у человека пятьдесят машин?

– А вдруг может? – подколола его я.

– Ладно, как знаешь, – помотал головой он. – Только… не нравится он мне.

– Да? – удивилась я. – Ну, я-то наивно полагала, что у нас такие с тобой отношения, что это не важно. Главное, чтобы он мне нравился, верно?

– Верно. Но если он маньяк?

– Что ж он меня за все это время не прирезал? – возмутилась я.

– Все равно, – фыркнул Владимир, крутя в руках нашу с Мусякой Тригозу. – Ты хоть что-то о нем знаешь? Что у него там за душой? Что он за человек?

– Да понятия не имею, что там у него. И какой он человек. Меня сейчас интересуешь ты. Что ты обо мне думаешь? Нравится тебе или нет, как я покрасилась? А платье? А вот маникюр? А все в целом?

– Зачем тебе это, а? Какое значение имеет то, что я думаю? – ядовито прошипел он.

– А что, так трудно просто высказать свое мнение? Что тут такого? Не понимаю, чего ты разозлился так? – чуть не кричала я. Если бы не Мусякин, я бы точно разоралась на всю округу. Черт, неужели нельзя хоть какой-то плевенький комплимент отвесить. Не отвалится же у него язык от этого.

– Мнение? Хорошо. Вот тебе мое мнение. Мне не нравится. НЕТ, мне НЕ нравится. Волосы эти, ты с ними выглядишь акулой. Стервой. И вообще, раньше было лучше, – пророкотал Владимир и ушел, хлопнув дверью.

– Ну уж нет, – окончательно взбесилась я. И, проследовав за Владимиром прямо в святая святых, в его кабинет, распахнула дверь настежь.

– И ты считаешь, что можешь так врываться? – холодно поднял он бровь.

– Да что, черт возьми, с тобой не так? Почему ты не можешь быть со мной хотя бы просто вежливым?

– Вежливым я быть могу, изволь, – сжал губы он. – Дорогая, не будешь ли ты так любезна оставить меня одного? Мне нужно работать.

– Работать? Отлично! А что, если я вообще оставлю тебя одного? – вдруг предложила я. Сердце мое ухнуло куда-то вниз, когда я это сказала. Но слово, как известно, не воробей. Вылетит – и все, пиши пропало. Дело сделано, ставок больше нет. Владимир же на мое предложение только пожал плечами и с преувеличенной вежливостью кивнул:

– Прекрасно, это было бы очень мило с твоей стороны.

– Да? Ты считаешь? Что ж, можешь уже начинать наслаждаться. Я уеду, как только смогу! – крикнула я и вылетела из комнаты.

Минут десять я проторчала на лестнице, выкурив несколько сигарет, одну за одной. Вспомнила, как Алексей сказал, что на следующей неделе я должна начать бросать курить. Вот уж точно, плохая выдалась неделька, чтобы бросить курить. И вообще, если бы я сама захотела, я бы давно бросила курить. И все что угодно бросила бы. Ведь бросила же я только что Владимира. И не чихнула. Вот только руки немного трясутся. Кстати, что это вообще за странное у всех мужчин желание решать все за меня, управлять мной, как каким-то роботом. Брось курить, начни пить. Надень черные сапоги. Внезапно мне совершенно разонравились все шмотки, надетые на меня по воле Алексея. И если бы не слова Владимира, что раньше ему нравилось больше, как я выглядела, я бы уже их сняла и надела бы свои любимые джинсы. Тем более что я уже устала стоять на шпильках, у меня подкашивались ноги и, кажется, начало натирать левую пятку. Позор, сапоги за такие деньжищи не должны бы натирать вообще.

– Послушай, Диана, что ты имела в виду? – вдруг откуда ни возьмись появился предо мной Владимир. Я, видимо, настолько глубоко погрузилась в собственные мысли, что не заметила, как он вышел из квартиры.

– А, что? Ты о чем? – растерялась я.

– Ты сказала, что… что-то там про оставить меня одного. Я не понял в точности, о чем ты говорила? О том, чтобы я поработал? Да? – с надеждой уточнил он. Я вздохнула. Ну, почему все так сложно, и как же сильно я бы хотела, чтобы эта странная, глупейшая стена, по неизвестным мне причинам имеющаяся между нами, вдруг бы рухнула, как в свое время Берлинская стена. Зачем мы так уперты в своих намерениях быть в собственной скорлупе? Почему боимся признаваться в слабостях, в чувствах? Зачем стремимся защититься от всего, если все равно рано или поздно все кончается вот этим?

– Нет, я не об этом говорила. Я больше так не могу. Думаю, нам лучше будет расстаться, – еле слышно пробормотала я, продолжая смотреть в окно. Там, за окном, уже стемнело. Выл ветер, поднимая в воздух не успевшие еще осесть снежинки, крутя их, как белый тополиный пух. Было очень грустно. И тихо. Потом кто-то вызвал лифт, а мы все молчали.

– Но это невозможно! – прошептал он.

– Почему? – удивилась я. В этот момент я малодушно пожалела, что не воспользовалась его непониманием как поводом. Надо было сказать, что я просто погорячилась, что ничего такого не имела в виду и что мы можем и дальше продолжать проживать вместе, как сумасшедшие идиоты, изображая идеальную пару, которой вообще не существует. Но я так устала ждать и надеяться, мне была невыносима даже мысль о том, чтобы продолжать влачить это странное существование.

– Я… мы договаривались! – жалобно всплеснул руками он. – Я же не мешаю тебе жить. Зачем тебе уходить. Мы можем…

– О чем ты? – помотала головой я. – Нет, мы совершенно больше не можем. Так не может продолжаться вечно. Я не нужна тебе, ты меня не любишь. Я не должна с тобой жить, Алексей прав. В таких вещах ни один договор не может быть действительным.

– Но ты не можешь так поступить со мной! Просто не имеешь права! – В голосе Владимира послышалось самое настоящее отчаяние. – Ты не можешь уйти! А как же Ванька, я не представляю…