Скрипачка - Татьяна Бочарова Страница 42

Копчевский вскочил и подбежал к софиту, хрустя ботинками по осколкам стекла.

— Ремень перетерся. — Он показал мощный крепежный ремень с неровным обрывом по самой середине. — Ну, Алька, молись на свои струны. Кабы не они, даже и сказать страшно!

Сзади тяжело дышала Ленка. Только сейчас Аля ощутила, как пальцы подруги до боли сжимают ей запястье, но она не помнила момент, когда Ленка схватила ее за руку. Перепуганный Горгадзе, отложив палочку, забрался на сцену и, задрав голову, глядел вверх, откуда сорвался прожектор.

— Кто отвечает за эту чертовщину? — проговорил он в бешенстве. — Под суд отдам, сволочь! Не видел, гад, что аварийное состояние на репетиционной площадке?!

В это время дверь распахнулась, и на пороге появилась Сухаревская. Она окинула сцену изумленным взглядом, потом стремительно пересекла зал.

Почему-то при виде Ирки к Альке вернулась способность разговаривать и вообще мыслить. «Сон, — яростно стучало у нее в голове. — Да, сон». Сегодня ночью она видела это — свою гибель, падающий на голову потолок. Она должна была погибнуть вместе с Ленкой. Ее спасло только чудо. Если бы не оборвавшаяся струна, они лежали бы сейчас среди обломков и осколков с пробитыми головами. Алька почувствовала, что ноги отказываются ей повиноваться, и села прямо на грязный паркетный пол сцены.

— Девчонки, девчонки, все хорошо, — услышала она какой-то очень далекий, хотя и раздавшийся над самым ухом, голос Копчевского. — Все нормально. Никто не погиб. Вставай, Аля. Тебе помочь?

Руки Алика подхватили ее, и она послушно поплелась к свободному стулу.

— Сейчас Славка водички принесет, — Алик усадил рядом молчаливую трясущуюся Ленку, — и все пройдет. Забудется как страшный сон.

Алька усмехнулась. Как точно сказано! Знали бы все они, что она видела все заранее!

— Ты чего, Аль? — испуганно спросил Копчевский. — Чего ты смеешься? Валерьянки тебе дать?

— Ничего. — Алька сделала над собой усилие, заставляя голос не дрожать. — Все в порядке. Только играть я, пожалуй, сегодня уже не смогу.

— Кто сегодня сможет играть? — возмутился Эдик Скворцов. — Надо администрации Дома культуры сообщить. Пусть остальные софиты проверят. А иначе я на сцене репетировать отказываюсь.

Через десять минут Горгадзе отпустил всю группу. В зал пришли рабочие сцены и принялись убирать мусор. Аля и Ленка в сопровождении ребят вышли на улицу. Ленке надо было поймать машину, потому что ехать своим ходом она не могла. Когда перед компанией остановилась зеленая «Волга», Алька внезапно поняла, что меньше всего ей сейчас хочется остаться одной. Она решительно забралась в машину рядом с Ленкой, а за ней следом еще решительнее полезли Славка и Алик. Само собой сладилось поехать не домой, а в тот самый бар, который безуспешно рекламировал Альке Копчевский перед началом репетиции. Теперь Алька была даже рада этому предложению — ей необходимо было расслабиться, чтобы страшные впечатления сегодняшних ночи и дня отпустили ее.

Бар оказался очень уютным местом, рассчитанным на малое количество народа и с приветливым персоналом. Вечерняя программа начиналась позже, а сейчас здесь просто играла тихая, приятная музыка, помимо напитков можно было заказать кофе пяти различных сортов и полакомиться пирожными, чрезвычайно свежими и соблазнительными на вид.

В полумраке зальчика Алька почти совсем успокоилась. Алик и Славка старательно трепались, от души сочувствуя подругам, и, стараясь развеселить их, наперебой рассказывали анекдоты. Алька посмеивалась, а Ленка продолжала молчать, медленно помешивая ложечкой в полной чашке. Она выглядела какой-то замороженной, подавленной, и Альке вдруг стало ужасно ее жаль. В самом деле, пришел человек на работу, чтобы не находиться дома, где в голову лезут только мысли о скорой маминой смерти, а тут тебе сюрприз: софит летит на башку.

— Нет худа без добра, — проговорила Алька. — Теперь, может быть, Горгадзе перестанет нас вызывать на групповые и займется духовиками.

— Точно, — подхватил Копчевский, — поймет, что это знак свыше. Нельзя так истязать бедных скрипачек, а то уже и прожектора не выдерживают!

— Лен, сливки попробуй, — посоветовал Славка, очень любивший сладкое. — Здесь сливки — высший класс.

— Кстати о сливках, — заржал Алик. — Анекдот вспомнился. Значит, раздается телефонный звонок… Зря уши закрываешь, Аль, все цензурно. Так вот: звонит телефон. «Але, это булочная?» — «Нет, это сливочная». — «Что, сливки делаете?» — «Нет, дерьмо сливаем!»

— Тьфу, — в сердцах плюнул Славка и опустил в вазочку ложку. — Ну ты и урод, каких мало!

— Зато Ленке понравилось, да, Лен? Она улыбалась!

— Поехали по домам, — нарушила свое молчание Ленка. — Что-то у меня голова разболелась.

— Немудрено, — понимающе кивнул Алик.

Спорить никто не стал, ребята расплатились, и компания покинула гостеприимное заведение. Зубец поехал отвозить Ленку, а Алька с Копчевским поймали старую, раздолбанную «пятерку». В машине Алька пожалела, что позволила себя проводить. Руки Алика настойчиво забирались к ней под куртку, он то и дело наклонялся к самому ее лицу и шептал на ухо несусветную похабщину. Она уже было смирилась с тем, что придется впустить его домой и даже оставить ночевать, — сил воевать с Копчевским у Альки не было, и, кроме того, ее опять начала пугать предстоящая ночь в одиночестве. Пусть уж сегодня будет так: она устала, ей тоскливо, жутко. Однако неожиданно все получилось иначе. На подъезде к Алькиному дому в кармане Копчевского запищал мобильник. Звонила сестра Алика, прибывшая из Казани, откуда тот был родом. Она нагрянула неожиданно, так сказать сюрпризом, и теперь сидела на вокзале. Копчевский к редким визитам родных относился очень серьезно, тем более что сестра была младшая и любимая. Алик, конечно, повздыхал, но, высадив Альку у ее дома, забрался обратно в машину и поехал на вокзал.

Алька поднялась к себе, достала ключ, вставила его в замочную скважину и тут же почувствовала, как к горлу подкатила тошнота: белый листок бумаги на сей раз был пристроен внизу, у самого порога, прижатый к полу крупным осколком софита. Алька нагнулась и дрожащими руками подняла письмо. Тот же красивый, изысканный шрифт, тот же почти неуловимый запах. Одна-единственная строчка, расположенная аккуратно посередине страницы. «Следующий раз будет последним». Это был удар ниже пояса. Значит, прожектор упал не случайно? Получается, кто-то выкрутил гайки и подрезал ремень. Но кто? Когда? В зале все время находился народ. Тут она вспомнила, что к прожекторам есть доступ с потолка, с третьего этажа. Она как-то видела рабочего, который возился с осветительными приборами под самым потолком, а потом исчез где-то наверху. Значит, это кто-то из рабочих или из обслуживающего персонала Дома культуры. Но почему? Что она, Алька, сделала такого, что ей стали снова угрожать? Не просто угрожать — ее пытались убить, и, если бы не случайность, задуманное удалось бы. Алька привалилась к стене, в который раз тупо перечитывая записку. Так вот почему во сие она видела Кретова — те же, кто расправился с ним, теперь охотятся за Алькой. По-видимому, у них есть везде глаза и уши, и каждый шаг ее им известен. Именно так, как говорила Ленка.