Дорога на Компьен - Виктория Холт Страница 42

Кто выходит из игры, проигрывает, решила она.

И война продолжалась.

* * *

Еще одним из генералов Франции был герцог де Ришелье, ценимый королем за то, что умел развлекать Его Величество.

Могло показаться странным, что этот состарившийся повеса стремился к участию в войне. Но у герцога были на то причины. За свою экстравагантную жизнь он наделал массу долгов и, хотя и преуспел в умении держать своих кредиторов на почтительном расстоянии, понимал, что вечно так продолжаться не может. Необходимо восстановить свое состояние. Идея Ришелье состояла в том, что надо отправиться на фронт военных действий и с награбленной у врагов добычей вернуться в Версаль богатым человеком.

Итак, в то время как Субиз, может быть, и преисполненный благих намерений, но бесславный неудачник, выказывал перед пруссаками свою беспомощность в военном деле, Ришелье совершал смелые набеги, но не на войска противника, а на мирных жителей. Такие методы, поддержанные алчностью определенной части офицеров Ришелье, стремившихся заполучить свою долю награбленного, опасно подорвали дисциплину в лагере герцога. Однако при первом же удобном случае, прихватив достаточно добычи, чтобы удовлетворить себя и своих кредиторов, Ришелье покинул действующую армию и, вернувшись ко двору, занялся постройкой внушительного дворца в Париже.

Парижане, наблюдая, как растет день ото дня это великолепное сооружение, окрестили его «Ганноверским шатром».

После возвращения Ришелье его место занял Луи де Бурбон (граф де Клермон), избрание которого на этот высокий пост было встречено со смехом по всей Франции. Луи де Бурбон уже достиг пятидесятилетнего возраста. Он был правнуком славного Конде и аббата Сен-Жермен-де-Пре. Хоть он и принадлежал к духовенству, но был известен своим вольнодумством. Однако он отлично служил под началом Мориса Саксонского. Впрочем, быстро выяснилось, что Луи де Бурбон может быть вполне хорошим солдатом, когда им командует выдающийся военачальник, а вот сам быть военачальником не годен.

Непредусмотрительный, он за деревьями не видел леса, не умел отличить главного от второстепенного и под Грефильдом в сражении против Питта и Фердинанда Брауншвейгского потерпел такое же сокрушительное поражение, как Субиз поя Россбахом.

Французы пришли в отчаяние.

* * *

Чтобы справиться с губительными военными расходами Версалю следовало во всем экономить. Напоказ было выставлено обуздание расточительности. Прекратились пышные театральные представления, приостановилось строительство сооружений, задуманных королем и маркизой. Зато в борьбе со скукой обитатели Версаля во всю старались за карточным столом. Мало что развлекало короля столь сильно и так радовало его, как игра с высокими ставками, ибо если его проигрыши оплачивала казна, то выигрыши он клал в свой карман.

Стремясь возглавить армию, дофин с тревогой смотрел на сложившееся положение дел. В мечтах он всегда видел себя воином и верил в то, что настал час, когда кто-то должен спасти Францию от гибели.

Мария Жозефина, как и ее супруг, верила, что спасителем Франции призван стать дофин.

Она всегда и во всем, всем сердцем была на его стороне. Бедная Мария Жозефина, она так страдала! Мадам Дадонвиль подарила дофину сына, и маленький Огюст Дадонвиль стал для него большой радостью.

Однако Мария Жозефина ни в чем не упрекала своего мужа и никогда не упоминала имени мадам Дадонвиль. Что касается дофина, то великодушие супруги угнетало его. Отъезд в действующую армию был бы, наверное, лучшим выходом из этого затруднительного положения.

Дофин обратился с этой целью к Луи.

— Что происходит с нашей армией, отец? — спросил он короля.— Наших солдат громят из-за неумелости их командиров. Что могло бы сильнее вдохновить наших солдат, чем назначение их командующим вашего единственного законного наследника — их дофина?

Король насмешливо разглядывал своего сына. Дофин уже не раз становился в оппозицию своему отцу. Он был верным сторонником иезуитов и открыто выказывал неуважение к мадам де Помпадур. Правда, когда король был ранен Дамьеном, дофин вел себя должным образом — до известной степени,— но лишь потому, что почувствовал настроение народа, проникшегося в то время неожиданным сочувствием и любовью к его отцу — королю.

Нет, король не был в восторге от своего сына. Он не доверял дофину. К тому же мадам де Помпадур уже назвала герцога де Брольи преемником графа Клермона.

— Ваша просьба глубоко трогает меня, — не очень заботясь об искренности своего тона, сказал король, — но вам не следует впадать в панику, сын мой. Война складывается для нас неудачно, но все еще впереди. Не забывайте о своем положении. Вы наследник престола. Я не могу допустить, чтобы вы оказались в опасности. Нет, мой сын, как ни радостно для меня узнать, что вы столь же воинственны по натуре, как и ваши славные предки, я запрещаю вам покидать двор.

Дофин вернулся к супруге из апартаментов короля взбешенный.

— Судьба Франции в руках этой женщины! — бушевал он. Многие во Франции, не решаясь сказать этого вслух, считали, что дофин прав.

* * *

Чувствуя, что Франция приближается к одному из самых роковых моментов своей истории, аббат де Берни, удерживаемый маркизой от мирных переговоров, вынашивал два желания: стать кардиналом и оставить свой пост или хотя бы заиметь помощника.

Берни всегда считал, что сан кардинала — это нечто вроде зонтика, способного защитить человека от грозящей ему непогоды.

Едва ли его можно было назвать честолюбивым человеком. Берни скорее тяготился доставшимися ему почестями, чем добивался их для себя. Он родился в бедной семье, однако сумел разбогатеть и мог бы вполне быть доволен этим. Но с тех пор, как король остановил на нем свой выбор в поисках наставника для маркизы де Помпадур — тогда она еще была мадам д'Этуаль, — маркиза определила его в свои друзья, и Берни поневоле стал одним из самых важных министров Франции.

Как многие его соотечественники, Берни отличался чувственностью и не блистал строгостью нрава. Его подозревали в любовной интрижке с мадам инфантой, старшей дочерью Луи. Сам себя Берни считал мужчиной, постоянно подпадающим под влияние женщин и покоряющимся им. Он не устоял перед требованиями мадам инфанты. Теперь мадам де Помпадур решала за него, каким путем ему идти.

Однако Берни стремился к миру, потому что был озабочен и сокрушен бедственным положением своей страны и видел впереди не только поражение на континенте, но и крушение французской колониальной империи и ее захват этими ненасытными колонизаторами— британцами. Владения Франции в Индии и Канаде уже были в опасности.

Вот почему, несмотря на возражения маркизы, Берни совсем пылом своего красноречия убеждал Совет добиваться мира.

Он указывал, какую выгоду принесла англичанам победа в Индии, и обращал внимание Совета на то, что Луизиана и Канада остро нуждаются в безотлагательной помощи.