Западня, или Исповедь девственницы - Ксения Васильева Страница 42

Лизка увидела Катьку с ее папашей у большой красивой разлапистой ели, которую они украшали гирляндами и игрушками. Внизу стояла Алиса и указывала, куда и что развешивать. Катька стояла на стремянке, а папаша ее — на другой, и они обкручивали гирляндой ель. Приходилось слезать и передвигать стремянки — нуднота страшенная! Лизка поняла, что не удастся ей сейчас выложить Катьке сведения о любви с Сандриком! Она расстроилась — вечно эта Алиска-крыска всех крутит, не может видеть свободного человека, обязательно надо его чем-нибудь занять!

Она собралась уже идти снова на чердак, как калитка открылась и в сад вошли трое — отец, Сандрик и высокая дама в длинном темно-сером лайковом пальто, длинном темном шарфе, с открытой, коротко стриженной золотистой головой… У нее было такое красивое холодное лицо, что Лизка чуть не ахнула вслух от восторга — вот такой она хочет быть. Такой! Это — Наташа, посол и мать Сандрика! У Лизки холод побежал от попки до головы — какая она, эта Наташа! И тут же Лизка подумала о своей матери… Она подумала, что мать толстая, неуклюжая, вечно в фартуке и вечно на кухне, и никто ее за женщину уже не считает — только и хвалят за жратву, которую она готовит! Конечно, теперь будут прыгать перед этой Наташей! Лизка вдруг ощутила, как в ней поднимается буря чувств — кроме восторга и ревность, выскочившая, как нарыв, и злость, и обида, и зависть.

И вдруг Алиса завопила:

— Наташа! Красавица моя! Здравствуй, дорогая! Как долетела? Как встретили два рыцаря?

И Алиса бросилась обнимать Наташу и расцеловывать.

Та улыбалась, отвечая на поцелуи, и только сказала:

— Все прекрасно! Я тоже так рада! — И Лизка увидела, как холодное Наташино лицо озарилось улыбкой и стало не просто красивым, а прекрасным.

Тут Алиса повернулась к ней и сказала не без гордости:

— А вот наша Лизка, видишь, какая большая? — И Лизка, еле поклонившись, умчалась, услышав за собой: — Она у нас дикарка, а ты, наверное, произвела на нее впечатление…

Лизка мчалась, не разбирая дороги, и примчалась на чердак. Она сидела на полу, у сундука, мрачная и злая, хорошо еще, что сигареты были всегда при ней, можно было «перекурить» эту встречу с необыкновенной Наташей. Главное — матерью ее, Лизкиного, Сандрика!

В окошко она видела, как замер на стремянке папаша Катьки — тоже, наверное, обалдел! Катька… Интересно, как это будет она теперь объяснять свою брехаловку насчет братца?! Наташа им родственница? Бросьте! Да об этом даже подумать смешно! Чего им здесь надо вообще-то? Лизкины мысли перешли на эту парочку, и она немного успокоилась. Она-то чего расстроилась? Наташа — ее будущая свекровь! — и не иначе! Чего ей, Лизке, бояться?

Санек, увидев Наташу, чуть не рухнул со стремянки — вот она какая стала! Ну ничего, попляшет еще! Теперь Саньку не захотелось уезжать, даже если Сандрик и даст денег… Наташке Санек на отъезд все равно скажет пару теплых: он не забыл, как она его погнала тогда, да еще бутылкой чуть не пришибла! Вышагивает! А сама — сука! Ребеночка своего бросила! А Сандрик этот мельтешит — чемоданчик вон несет! Конечно, богатая мамаша, как не поухаживать! Помрет — все богатство ему. Санек посмотрел на свою Катьку, та тоже стояла на стремянке, раскрыв рот, свалится еще, вон ни черта не соображает!

Санек крикнул:

— Кать, ты держись! — И Катька спохватилась, стала покрепче сжимать стремянку, а то ведь в сам деле чуть не упала. На Саньков крик Наташа подняла голову, что-то сказала хозяйке, а та, скорежив рожу, что-то ответила — сказала, наверно, что, мол, так, помогает тут один дурень со своей чокнутой девкой… Не терпелось Саньку увидеться с Леркой — он теперь без нее как без рук… Почему такое? Вроде бы уж все проговорили, а вот повидаться надо, вроде силы и уверенности прибавляется.

Санек быстро отхлебал щи, которые сварганила Катька, выпил рюмку и побежал к Лерке, наказав Катьке никуда не уходить и никого не пускать — нет их, и все тут. Ушел. Катька опять сидела на раскладушке, зажав руки, и думала, думала, думала… И никак не могла понять — как получилось, что такая красивая, богатая, и вся из себя тетенька от ее, Катькиного папки, пьяницы, матерщинника, — родила?.. Да не кого-нибудь, как, например, Витек ихний, а Сандрика — такого же красивого, богатого и всего из себя… Врет папка! А баушка ему поверила! Чего-то Лерка эта наплела папке… Деньги хочет выманить у Сандрика и у этой его матери… У них денег, наверно, — чемоданы! Катька даже представить не могла — сколько… Дали бы они уж папке хоть пачку долларов этих, он бы и уехал, а то… Тоска ее грызла — еще из-за того, что порушилась ее мечта о братике, с которым она станет гулять по деревне и всем про него рассказывать, а потом приезжать к нему в гости, к баушке Мане и сидеть с ними, пить чай с конфетами и смотреть телевизор, кино какое… Ничего этого не будет!

Катька решила, что надо уговорить папку завтра сранья отсюдова уехать. Если Лерке надо — пускай она и остается. Только и у нее ничего не выйдет — это Катька вдруг поняла. А Катьке хотелось только братика увидеть, а как увидела — испугалась до смерти: чужой, красивый и злой какой-то… Не было у нее такого братика, ну и не будет, и Катька залилась слезами, благо некому было остановить и надавать подзатыльников.

А в большой даче за накрытым и сервированным столом у всех лопалось терпение. Из-за Наташи.

А она, средоточие всех их жажд, со своей стриженой золотистой головкой, в невообразимо скромном и вместе с тем совершенно неописуемом платье, с одним-единственным украшением — массивным серебряным витым браслетом (на который Алиса смотрела глазом сороки) сидела, спокойно попивая что-то, и рассказывала (это никому не было интересно!), как прелестно украшен тот европейский город, откуда она прибыла, к Рождеству… Несколько, правда, затрепыхался огонек интереса, когда Наташа сказала, что подарки она ранним утром положит под ель…

Алиса вся горела, чтобы поскорее остаться наедине с Наташей и выяснить, конечно, в милейшем разговоре, о Сандрике и всем том. Она, безусловно, верила Светлане, но узнать из «первых рук»! И главное — Алиса собиралась замолвить словцо за своего нескладеху-сына. Уж если и не соединение их судеб, так сказать (на что она по правде уже не очень рассчитывала), то хотя бы устройство его на работу в посольство — неужели посол не может взять на работу, кого захочет, а кого захочет — выгнать?.. Алиса себе такого представить не могла.

Светлана была в полуобмороке от того, что она еще никак не предупредила Наташу о своей «версии» и та может проколоться в любом разговоре. Ей было необходимо прямо из-за стола увести дочь куда-нибудь в укромное местечко и все рассказать.

Алек трясся. Страсти в нем кипели. Когда они с этим Сандриком приехали в аэропорт и Наташка вышла к ним — Алек сразу понял, что никакой это не «сын», а типичный молодой любовник стареющей дамочки! Они так взглянули друг на друга! И если уж это сын и сын любящий, как все лепят тут, то он бы, сын, бросился к мамочке с объятиями и поцелуями и она — тоже. А эти двое будто тут же заморозились — они не прикоснулись друг к другу! Его мать, Алиса, — дура набитая! — такое устроить! Ну, ладно, он останется с Наташкой наедине и все ей выскажет, и хватит!