Волшебство любви - Джулия Бирн Страница 42

Диверелл запер дверь на задвижку и оглядел помещение.

– Ага, у хозяина хватило смекалки принести коньяку. – И он, не мешкая, наполнил рюмки.

Желая разрядить обстановку, Фиби как ни в чем не бывало начала беззаботно щебетать:

– Не можете себе представить, милорд, как я рада, что вы наконец-то помирились с леди Грисмид. – И она приняла из его рук рюмку с коньяком. – Благодарю вас, сэр.

– Я совсем недавно сделал для себя открытие – жизнь» намного приятнее, если ты не оглядываешься беспрестанно назад, – пробормотал Себастьян. И коснулся рукой выбившейся из ее прически пряди. – Этому меня научила ты, Фиби. – Нагнувшись, Себастьян стал развязывать ленты ее шляпки. – Она тебе не понадобится. – И бросил ее на стул. – Да и накидка, должно быть, только мешает. – Он расстегнул одну пуговицу, за ней другую, и каждое прикосновение его пальцев к ее груди вызывало у Фиби головокружение. Коньяк едва не выплеснулся из рюмки, которую она держала в руке. Диверелл, освобождая девушку от накидки, не переставал что-то приговаривать.

– Простите, милорд, что вы сказали?

– Сказал, что перед возвращением в Лондон я подумывал о том, что не без удовольствия стану, позевывая наблюдать, как мои родственники будут проваливаться в финансовую пропасть, хотя палец о палец не ударю, чтобы подтолкнуть их к ней. Но они и без моей «помощи» с невероятной скоростью приблизились к ее краю.

– Но вы изменили…

И тут язык отказался ей служить. Диверелл стащил с себя сюртук, затем снял галстук и расстегнул рубашку. К многочисленным чувствам, овладевшим Фиби, добавилось негодование. Если он желает разговаривать с ней, то что ж, она всегда готова. Это даже поможет ей сохранить равновесие. Но каково профессиональной наставнице вести умную беседу с будущим любовником, который разбрасывает вокруг себя предметы своей одежды?

– Но вы изменили свою точку зрения? – закончила она наконец начатую фразу, желая продолжить разговор.

– Нет, – пробормотал он, – ее изменил не я, а ты.

– То есть я способствовала тому, что вы по-новому оценили ситуацию.

– Я бы даже сказал, что твоя оценка ситуации помогла мне изменить свое отношение к ней. – С этими словами Диверелл стал вытаскивать рубашку из брюк.

Почувствовав, что она, не сходя с места, может немедленно потерять сознание, Фиби для бодрости поднесла к губам рюмку с коньяком и сделала внушительный глоток. По ее жилам разлилось тепло. Она перестала дрожать, во всяком случае внешне. Дрожь внутренняя уступила место легкому трепету, необычайно приятному. Фиби с одобрением взглянула на рюмку и сделала еще один глоток, побольше.

Диверелл осторожно взял рюмку из ее рук и поставил на камин.

– Дорогая, – произнес он с нежностью. – Я сгораю от нетерпения. Но не могу допустить, чтобы ты была пьяна и не осознавала всего, что сейчас здесь произойдет. Если хочешь, я согласен переночевать внизу.

– Внизу? – тупо повторила она.

– Видишь ли, малютка, если я лягу в постель с тобой, то боюсь, что ты станешь моей задолго до наступления утра.

Фиби вмиг оцепенела от изумления. И так же внезапно до нее наконец дошел смысл его слов: он полон страсти. И хотя держит свое желание в узде, но оно не покидает его, проявляясь лишь в сверкающем взоре и выжидательном спокойствии его тела.

И тут ее осенило: так получается, что все от него чего-нибудь домогаются: покровительства, денег, защиты. Родная семья, в течение многих лет и не вспоминавшая о нем, теперь шагу без него ступить не может. Даже она, любя его всей душой, не решается дать ему то единственное, чего он желает. Он предлагает ей всего себя, она же колеблется – принять этот дар или не стоит. Между тем любовь превыше всего на свете. Воспитание, здравый смысл, женская уязвимость – все отступает перед непреодолимой потребностью дать любимому человеку желаемое.

– Нет, Себастьян, – промолвила она, – прошу тебя, оставайся со мной.

– Фиби, – прошептал он, осветившись нежнейшей улыбкой, – не бойся. Нам будет очень хорошо вместе.

Он страстно поцеловал ее и с приглушенным стоном запустил руку ей в волосы. Они рассыпались по ее плечам, шпильки разлетелись в стороны, и Себастьян дрожащими, как ни странно, руками стал перебирать каштановые, с золотистым отливом пряди.

– Я мечтал об этом давно, – произнес он, прерывая поцелуй. – На ощупь – шелк, тончайший, мягчайший шелк.

Он начал расстегивать пояс ее платья, но Фиби этого не заметила – ее внимание было приковано к его обнаженной груди, покрытой плотной порослью черных волос. Она коснулась ее ладонями.

– Да, да, дорогая, трогай меня. Мне не терпится почувствовать на себе твои руки.

Фиби широко раскрыла глаза.

– А ты не знала? Я полюбил тебя с самого первого дня нашего знакомства. Даже с самой первой секунды.

– Несмотря на то, что я была в таком убогом наряде?

– Стоило мне заглянуть в твои глаза, малютка, и во мне проснулось желание.

Он сбросил с себя рубашку, повернул Фиби спиной к себе и принялся расстегивать пуговицы на платье, громко возмущаясь тем, что их так много. Тесно прижатая к нему, она ощущала сдерживаемый трепет его плоти. Ах вот как, не только он на нее, но и она на него способна оказывать подобное действие! Нетерпеливым движением Себастьян повернул Фиби к себе и сдернул с нее платье, бесформенным комком упавшее к ее ногам. Еще через секунду она оказалась обнаженной до пояса. Залившись краской стыда, она закрыла глаза, но небывалое волнение не позволяло ей выдавить из себя хоть слово протеста.

Себастьян что-то произносил, но она ничего не слышала, наслаждаясь тем, что его огромная рука ласкала, чуть сжимая, нежную округлость ее груди. Неописуемое блаженство проникало глубоко внутрь и пробуждало желание, которого она никогда не испытывала.

– Себастьян… – пробормотала она, с трудом выпрямляясь. – Ноги больше меня не держат.

Он подхватил ее, прежде чем замерло последнее слово, и осторожно положил на постель, приговаривая: «Все хорошо, моя любимая, все хорошо». С трудом оторвав взгляд от ее наготы, он сел на край кровати и трясущимися руками продолжал раздеваться. Ему надо было многое сказать ей, но язык не повиновался, да и нужные слова не приходили. Ничего, он скажет все позднее, а сейчас, сейчас он взорвется, если не погрузится немедленно в ее мягкое, теплое тело.

– Если не хочешь получить шок на всю жизнь, закрой глаза, – взмолился он, стягивая панталоны.

– Не такая уж я невежда, Себастьян. Видела столько мужских статуй…

Себастьян, засмеявшись, улегся рядом на кровать, сгреб Фиби в охапку и прижал к себе. Она не возразила, но дрожала всем телом.

– Фиби, любимая, – прошептал он, целуя ее губы, шею, грудь. – Мое невинное сокровище! Не бойся, я не сделаю тебе больно. Ты столько раз выказывала доверие мне. Доверься и сейчас. Прошу тебя. Пожалуйста. Приподнимись немного.