Не девушка, а крем-брюле - Татьяна Булатова Страница 42

Выставив «Теть Люду» за дверь, Низамова, конечно, не могла услышать нежных слов в свой адрес, но зато была хоть какая-то, но надежда на то, что обескураженная Гулькиной наглостью соседка будет молчать, а там, глядишь, Ладова родителей подготовит, и все само собой рассосется.

Засыпающего на ходу Вихарева выволокли из уборной и уложили на диван в зале.

– Серый, – взмолилась Юлька, – давай я тебя домой отведу?

– Зачем? – изумился оживший Вихарев и, как милое дитя, сложил ручки лодочкой и засунул их под щеку.

– Ну как зачем? Скоро у Василисы придут родители, увидят тебя, выломанный косяк и… – стала объяснять ему Хазова.

– Бесполезно, – остановил ее Тюрин. – Он все равно ничего не соображает. Уж пусть лучше спит.

– Как это спит? – возмутилась Ладова. – А родителям я что скажу?

– Не переживай, Перина, – произнес напоследок Вихарев и снова впал в сон.

– А вдруг водка и в самом деле паленая? – подлила масла в огонь Ленка Наумова, с тревогой посматривавшая на часы. Ровно к одиннадцати за ней должны были прийти братья. «Еще не хватало девке одной по ночам шастать», – вспомнила она материнские слова и пригорюнилась. Для нее сегодняшний вечер тоже оказался не очень удачным, а ведь так все замечательно начиналось! И вот – нате вам, пожалуйста: изжеванное после стирки платье, блюющий Тюрин, воскресший Вихарев, выломанный косяк, морда от слез опухшая. Хорош праздник!

– Отлично погуляли, – вторя ее мыслям, подытожил Бектимиров и показал глазами Гульке на часы: 22.15.

– Я тебя провожу? – предложила ему погрустневшая Низамова.

– Вместе проводим, – пресекла ее порыв Ленка. – До пятачка доведем, а там – Пески уже. Сам дойдет.

Бектимирову этот план не понравился: поступившее предложение унижало его мужское достоинство, поэтому он категорически отказался от сопровождения. Уперлась Гулька:

– Один ты не пойдешь!

– Да что со мной будет-то?! – начал раздражаться Ильсур.

– Ты что?! – тут же подключилась Наумова. – Так нельзя говорить! Беду накличешь. Один пацан вот так же: «Чё со мной будет?», а потом его убили.

Такая перспектива напугала Низамову до полусмерти, и она, повиснув на Бектимирове, по-бабьи запричитала:

– Ну, пожалуйста, пожалуйста!

– Нет, – отодвинул ее от себя Ильсур и направился в прихожую.

– А давайте такси поймаем, – предложила рационально мыслившая Хазова. – На пятачке же стоят?

– Так до пяточка еще дойти надо! – всплеснула руками Ленка.

– Тогда частника поймаем. Можно заодно и Вихарева загрузить, – тут же сориентировалась Гулька.

– Нельзя Вихарева грузить, – погрустнев, призналась Хазова. – Его отец по стенке размажет. Проще сразу под поезд бросить, чтоб не мучился.

– Юль, – тронула ее за плечо Ладова. – А родителям-то я что скажу? Вот смотрите – пьяный Вихарев, он у нас жить будет, пока не протрезвеет?

– Ну нет, конечно, – успокоила ее Хазова. – Сколько до двенадцати?

– Полтора часа, – подсказал Бектимиров: он явно нервничал, на часах было 22.30. – Слушай, братан, – обратился он к Тюрину. – Может, ты его с собой заберешь? У тебя переночуете? Ну, вроде как два пацана, погуляли.

– Я? – обалдел Илья, и все присутствующие, за исключением мирно посапывающего Вихарева, посмотрели на него как по команде. – А мне-то он зачем?

– Так вы ж вместе нажрались, – выскочила вперед Гулька, а Наумова промолчала.

– И что? – Тюрин явно трусил. – Из-за этого его ко мне домой надо тащить? Я-то тут при чем?

– Ты, конечно, ни при чем, братан, – переступив с ноги на ногу, изрек смуглый индеец Бектимиров. – Но, по-честному, ты говно.

Дальше по закону жанра должен был последовать вызов на дуэль, хук в челюсть, плевок в лицо, но вместо этого Илья скрестил на груди руки и, усмехаясь, произнес:

– Ну, конечно, я говно. А вот ты – нет. Так и возьми его с собой.

– А он-то с какой стати? – возмутилась Низамова. – Он с ним не пил, как ты. Он вообще его в первый раз видит, а ты с ним девять лет проучился.

– И что с того? – Илья, судя по всему, сдаваться не собирался.

Все молчали.

– Все, я пошел, – объявил Бектимиров и приготовился к бегу на длинную дистанцию: два квартала – это не шутка!

– Пока, – погрустнела Хазова, а Василиса распахнула перед ним дверь:

– Спасибо, Ильсур.

– За что? – удивился тот.

– За то, что мужиком оказался, – быстро сориентировался Тюрин, но произнес это с такой интонацией, что Бектимирову тут же захотелось вернуться и вдарить ему в короткий нос.

– Ну и сука, – выдохнул он на лестничной площадке, обнял выскочившую за ним, как собачонка, озабоченную Гульку, приподнял ее, а потом очень осторожно поставил на место.

– Если что – беги, – попросила она его и уткнулась в грудь.

– Так ты ж меня не пускаешь, – улыбнулся ей Бектимиров.

– Пускаю, – Низамова чуть не плакала. – Будут приставать – беги. Лучше быть трусом, чем покойником.

– Это точно! – согласился Ильсур и рванул вниз, преодолевая в один прыжок целый пролет.

– Позвони, что дошел! – крикнула ему вслед Гулька.

– Завтра! – донеслось до нее.

Вернувшись в квартиру Ладовой, Низамова обнаружила товарищей все еще в прихожей:

– Чего стоим, кого ждем?

– Да вот, Ленку провожаем, – объяснила Хазова, словно не замечая, что прямо перед ней возится со шнурками поверженный Тюрин. После отказа помочь Вихареву Илья перестал для нее существовать. Не по себе было и Василисе: думать плохо о Тюрине не хотелось, а хорошо – не получалось. Пожалуй, единственный, кто мог принять Илью таким, каким он был на самом деле, была Ленка Наумова, но даже она, это чувствовалось, была несколько обескуражена.

– Может, останешься? – неуверенно предложила Ладова, озабоченная сейчас только тем, как объяснить родителям присутствие нетрезвого одноклассника на диване.

– Не! Что ты! – замахала руками Наумова. – Я пойду. Пока, девочки, – попрощалась Ленка и вышла из квартиры. За ней следом двинулся Тюрин.

– Пока, – буркнул он, но никто, кроме Ладовой, ему не ответил.

– Ну вот, – грустно подытожила Хазова. – Праздник не задался.

– Да ладно тебе, Юль, – успокоила ее Гулька. – Зато все всем теперь ясно.

– Но, согласись, разочаровываться в людях не очень приятно, – скривилась Хазова и предложила выйти на балкон, посмотреть, пришли ли за Наумовой.

С балкона было хорошо видно стоявших в свете фонаря Тюрина и Наумову. Они не разговаривали. Смотрели в разные стороны, как будто оказались рядом случайно. Потом Ленка что-то сказала Илье, тот повернул голову и тут же отошел на полшага. Из темноты вынырнули близнецы Наумовы и пристроились к сестре как два конвоира.