В стране кораллового дерева - София Каспари Страница 42

Из приземистых домов высыпало еще больше народу. Низкорослые, темнокожие, черноволосые люди собирались вокруг незнакомки. Виктории казалось, что с каждой секундой толпа становилась все плотнее и плотнее… Теперь девушка могла различить их голоса — вокруг слышалось непонятное бормотание на чужом языке. Она сидела на лошади, словно парализованная. Разве ей не советовали держаться подальше от таких деревень? Если не принимать во внимание домашнюю прислугу, Виктория никогда не сталкивалась с индейцами, даже с девушками из Санта-Селии она не обменялась и парой слов. Дульцинея беспокойно мотнула головой.

Виктория все же мужественно решилась заговорить с индейцами, но тут из толпы вышел человек и схватил Дульцинею под уздцы.

— Что вы здесь делаете, сеньора Сантос?

— Сеньор Кабезас!

Виктория уставилась на старшего рабочего семьи Сантос. Он не стал тратить время на приветствия. Мужчина строго взглянул на нее. «Никакого почтения в голосе», — пришло на ум Виктории. Он говорил как человек, в дом которого вошли без разрешения, и ждал объяснений. Неуверенно и немного обиженно Виктория пожала плечами.

— Я думала, мне позволено осматривать владения Сантосов.

— Эта деревня не принадлежит Сантосам.

Голос Педро звучал настойчиво, злобно. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он испытующе посмотрел на нее. У Виктории по спине побежали мурашки. Неужели она чувствовала какую-то связь с этим человеком? Неужели она видела в нем возможного друга? Должно быть, у нее помутился рассудок! Виктория глубоко вздохнула и помолилась, чтобы ее голос не задрожал.

— Я об этом не знала, сеньор Кабезас.

Если он забыл о том, где его место, то она ему напомнит и объяснит, как следует себя вести. Виктория крепче сжала поводья и попыталась вырвать их у него из рук. Неожиданно Кабезас отпустил их, но Виктория ловко удержала лошадь, чтобы та не дернулась. Какое-то время девушка даже гордилась собой.

— А что вы здесь делаете, сеньор Кабезас?

Он снова взглянул на нее. Виктория уж было подумала, что он ей не ответит.

— Моя мать родом отсюда, — наконец произнес он и немного приветливее добавил: — Подождите! Я провожу вас. Уже поздно и может быть опасно, если вы поедете одна.

— Я не боюсь, сеньор Кабезас.

— Я знаю. — Его темные глаза казались непроницаемыми. — Но только тот, кто попадал в опасную ситуацию, знает, как правильно себя вести.

«Какую опасную ситуацию?» — подумала Виктория.

Она вновь почувствовала, как в ее душе закипает злость, но решила не переспрашивать. Если Педро Кабезас считает ее одной из тех кукол, которые появлялись на приемах у Сантосов, то она ему покажет, как умеет ездить верхом. И докажет, что ничего не боится.

Немного позже Педро вывел с маленького заднего двора своего коня, буланого жеребца с темным хвостом и гривой, и поставил его рядом с Дульцинеей.

— Это дом вашей матери? — спросила Виктория и тут же прокляла себя за излишнее любопытство.

Педро не сразу, но ответил:

— Да, она здесь жила. Моя мать умерла.

— Мне очень жаль.

В ее голосе прозвучало искреннее сочувствие. Сеньор Кабезас вновь внимательно взглянул на Викторию. Очевидно, ему понравилось то, что он увидел, и он кивнул, резко, но вполне дружелюбно.

— Спасибо, — сказал он. — Это случилось давно. Я был тогда еще мальчиком.

Некоторое время они ехали молча друг возле друга. Иногда Педро вырывался немного вперед, на полкорпуса лошади. «Он слишком большой для индейца, которые живут в этой местности», — впервые подумала Виктория. Но он не выглядел и одним из белых. Если его мать была индианкой, то отец точно был белым, в этом Виктория не сомневалась.

— А ваш отец? — Девушка не смогла сдержать любопытство.

— Белый, — коротко бросил Педро, направляя коня по узкому, почти высохшему руслу ручья. Большие скалы и мелкие камни явно обтесала вода, но сейчас их покрывала пыль.

Педро резко пришпорил коня, Виктория тоже натянула поводья.

— Спокойно, Дульцинея, — произнесла она вполголоса. — Нет причин для беспокойства.

Педро хмурился, отыскивая подходящую дорогу на противоположном берегу. И вдруг взглянул на Викторию.

— Дульцинея? — переспросил он. — Как в «Дон Кихоте»?

— Да, откуда вы знаете?

Педро пожал плечами.

— У меня ведь есть уши. — Он насмешливо взглянул на девушку. — Вы, верно, считаете, что я не знаю азбуки. Значит, мне кто-то об этом рассказал.

— Да, конечно.

Виктория опустила глаза. Несколько секунд она смотрела перед собой, потом обернулась. Они молча переглянулись.

— Вы ведь умеете читать? — спросила она и в тот же миг пожалела о вылетевших словах. Впрочем, Педро Кабезас, казалось, не обиделся. Девушка уже и не надеялась на это, но заметила, как он улыбнулся уголком рта.

— Да, умею, — ответил он и добавил: — Мне очень жаль, что я был резок, но Сантосы и так скупили всю землю в округе. Я… — Он неожиданно запнулся: в конце концов, она ведь тоже была одной из Сантосов. Они снова переглянулись.

— Вы правы, — серьезно ответила Виктория. — Мне не стоило ехать в эту деревню. Но все случилось так неожиданно…

Нечто вроде признания читалось в глазах Кабезаса. Он кивнул девушке.

— Вы неплохо ездите верхом.

Виктория взглянула ему в глаза решительно, без смущения.

— Вы не могли бы показать мне окрестности? — спросила она. — После работы, если вам не будет трудно. Возможно, дон Рикардо отпустит вас раньше. Мне нужен смышленый проводник. Дома я просто умираю от скуки.

Педро пожал плечами.

— Это можно устроить. Все равно я часто бываю в разъездах.

«Тогда не будем ничего говорить дону Рикардо», — промелькнуло в голове у Виктории. Мгновение спустя девушка заметила, что Педро смотрит на ее медальон, и ее сердце забилось чаще. Потом он снова отвернулся.

— Завтра воскресенье. Давайте встретимся здесь после обеда? — предложила она.

Педро Кабезас растерянно взглянул на нее, но все же кивнул в знак согласия.

На следующее утро Виктория проснулась очень рано. В щель между занавесками она наблюдала за тем, как восходит солнце. Постепенно ее спальню залило теплым, золотистым светом. Девушка сладко потянулась. Впервые за долгое время она радовалась наступлению нового дня.

Через некоторое время она встала и немного раздвинула занавески. Из окна ее комнаты открывался вид на сад. Вдалеке, насколько знала Виктория, простиралась равнина у предгорья Анд. По правую руку лежали табачные поля, по левую — луга, на которых паслись животные Умберто. Если немного высунуться наружу, можно было увидеть угол первого дома.