Жаркий поцелуй - Дженнифер Арментроут Страница 42

На меня волной накатили ужас и ярость. Я вцепилась ногтями Петру в щеку, и он, взвизгнув, отпустил меня. Я пнула его ногой в голень. Петр бросился на меня, ударил кулаком и сбил наземь. Меня пронзила боль, но я поползла вперед. Петр поймал мое плечо и перевернул меня на спину.

Кусты слева от нас неожиданно дико затряслись, привлекая внимание Петра. Он развернулся в эту сторону вместе со мной, как раз когда что-то — что-то блестящее и с большими клыками — вылетело из листвы. Бэмби? Мне было не до того, чтобы удивляться, что здесь делает змея, я лишь молилась, чтобы она съела Петра.

Бэмби метнулась через поляну с открытым ртом и сверкающими клыками. Из глубины ее глотки исходило рычание. Петр, резко развернувшись, поймал змею чуть ниже головы.

Она зашипела и щелкнула зубами, и он, ругнувшись, отшвырнул ее в рядом стоящее дерево.

Бэмби с ужасающе противным звуком ударилась о ствол и упала на землю тяжелым неподвижным комком.

Неподдельный ужас ядом распространился по моим венам. Я замахнулась, желая попасть Петру хоть куда-нибудь.

— Ах ты тупая демонская сучка, — прошипел Петр, поймав мою руку. — Фамильяр — у тебя есть фамильяр, который ошивается поблизости? Даже Эббот поблагодарит меня за это.

Крик застрял в горле, когда я коленом заехала ему по животу. Петр крякнул, а затем ударил меня кулаком по лицу. Звон в ушах заглушил все остальные звуки. Я захлебнулась воздухом и кровью, прижатая весом его тела, и начала бороться словно дикий зверь.

— Перестань, — сказал Петр, отталкивая мою голову назад. — Все пройдет намного проще, если ты не будешь бороться.

Совсем другой инстинкт пробудился во мне — не инстинкт Стража, а та часть меня, которая была куда сильнее желания выжить. Петр думает, что под ним я беззащитна? Пусть поверит в это. Все, что мне от него нужно, так это чтобы он наклонил голову немного ближе.

Демон внутри меня с одобрением взревел.

— Вот так. — Из царапин на его щеках сочилась кровь. — С этим нужно покончить.

Всему миру станет легче, если ты умрешь.

Меня душили негодование и сильный запах его одеколона. Кожу словно растянули до предела. Демон внутри меня когтями прорывал себе путь наружу.

— Ты будешь умолять. — Его светлые глаза горели. — Они все умоляют. Умоляют прямо перед тем, как мы отправляем их обратно в ад. — Его рука сдавливая скользнула ниже.

— Никакого самоуважения. И именно так все и должно быть. Посмотри сейчас на себя.

Слезы отчаяния и страха бежали по моим щекам, перемешиваясь с грязью и кровью, но на Петра они ни капли не действовали. Я не могу, не могу просто лежать здесь и ждать. Я ухватилась за короткие волосы на его затылке и силой прислонила его губы к своим.

Петр просунул свою руку между нашими губами и оттолкнул мою голову назад.

— О нет, ты этого не сделаешь.

Он накрыл мою разбитую губу ладонью так, что я не могла дышать. Я замолотила кулаками по его рукам, груди. Тонкая ткань моей кофты разорвалась, а затем он схватил меня за горло.

Я чувствовала каждый впивающийся в спину камешек, и в водовороте мыслей вдруг вспомнила, что мне говорил Рот. Люди с самыми чистыми душами способны на величайшее зло. Никто не совершенен, неважно, кто они или на чьей они стороне.

Точнее и не скажешь.

Мною овладело отчаяние. Я впилась ногтями в руку Петра, но по-прежнему не могла дышать. Я давилась собственными слезами, руки и ноги отяжелели.

Его пальцы надавили сильнее, когда он попытался раздвинуть мне ноги, но я крепко сжимала их. Я уставилась вверх: потемневшее небо, бледная луна, тень вдалеке.

Я не сдамся.

Я вытянула шею, руки Петра соскользнули, и я укусила его так сильно, как только могла. Его кожа лопнула, и потекла теплая кровь. Взревев, Петр отдернул руку. Очередной удар пригвоздил мою голову к жесткой земле. Из-за искр в глазах я ничего не видела.

Только не отключайся. Только не отключайся.

Я открыла глаза, но они жутко болели. Что-то во мне щелкнуло. Может быть, демон внутри вырвался наружу. Неважно, что это было.

Вскочив с земли, я обхватила лицо Петра руками. Ошеломленный, он не успел отреагировать, и я прижалась к его рту губами. Я глубоко вдохнула и почувствовала его душу.

Я вдохнула еще раз, и, обезумев, он принялся молотить меня кулаками по рукам и груди, но я продолжала понемногу проглатывать его душу, и он застонал. На вкус чистая душа оказалась не такой, какой я ее себе представляла. Она была густой, переполненной кровью и ненавистью.

Петр изворачивался, царапая мою шею, хватаясь за цепочку. Остатки его души боролись со мной, но я терпеливо вытягивала ее и поглощала. Петр дернулся, и в тот момент, когда его губы сорвались с моих, из меня вырвался резкий всхлип.

У Петра сгорбилась спина, руки вытянулись по бокам, и кожа приобрела землистый оттенок. На шее проступили вены, а затем потемнели, словно в его кровь впрыснули чернила.

Темнеющие сосуды начали проступать на его щеках и руках. Он разок дернулся, а затем встал на носки, словно был марионеткой, и кто-то потянул за ниточки.

Мне было очень жарко и очень даже непросто обрести равновесие, но я попыталась встать, однако ноги не слушались, несмотря на притупленные инстинкты, призывающие жить. Убегай. Убегай.

То, что произошло с Петром не было нормальным, но его душа... ах, попробовать душу все равно, что принять чистейший наркотик. Тепло расходилось по моим венам, притупляя боль и изгоняя страх. Я уже пробовала душу, но никогда не забирала ее полностью.

Люди, лишившись души, сразу же превратились бы в призрачную дымку. Очевидно, у

Стражей все совершенно по-другому.

Я заставила свое тело работать, попытавшись сесть. Голова кружилась, но я старалась сфокусироваться, не обращая внимания на то, что меня то и дело бросает в жар. Мускулы были расслаблены и ослаблены. Весь мир крутился, но Петр...

Его тело изогнулось, голова запрокинулась назад, рот широко раскрылся в безмолвном вопле. Из-под бледно-серых губ показались клыки. Начала рваться одежда. Петр менял форму! Может, я не забрала его душу? Может, у меня галлюцинации?

Его кости ломались, кожа рвалась. За спиной Петра раскрылись и раскинулись на шесть футов с каждой стороны крылья. Его тело прошло последнюю стадию трансформации.

На секунду он успокоился, а затем опустил подбородок.

Он смотрел на меня кроваво-красными глазами.

И это... это было неправильно.

Мои ладони заскользили по почве, и я упала на спину. С губ сорвался смешок. В висках стучала кровь, когда я попыталась сесть. Глубоко в душе я знала, что должна бояться, но сейчас ничто не могло причинить мне вред. Я могла бы поцеловать небо, если бы захотела.