Капризы страсти - Барбара Картленд Страница 42

— Спокойной ночи, ваша светлость, да благословит Господь вас обоих, — проговорила Дженни с молитвенной истовостью, ее голос даже дрогнул от переполнявших ее чувств.

Татика услышала, как дверь спальни закрылась за камеристкой, потом по звукам догадалась, что герцог подошел к кровати, и ее сердце учащенно забилось. При мысли, что они одни, ее охватило небывалое счастье. Она открыла глаза, чтобы выяснить, почему он замер. Ей не сразу удалось сфокусировать взгляд. Оглядевшись, Татика поняла, что это Спальня молодоженов и что она лежит в кровати под расшитым балдахином на четыpex резных столбиках.

«Наверное, уже поздно», — решила она, обнаружив, что на герцоге длинный халат. Темноту, царившую в комнате, рассеивал свет двух свечей да огонь в камине.

— Ты проснулась, любимая! — тихо воскликнул герцог.

Татика попыталась ему ответить, но опять не смогла произнести ни слова.

— Дженни приготовила для тебя питье, — сказал герцог, поняв ее без слов. — Она приготовила его на случай, если ты проснешься.

Он взял стакан с тумбочки, очень нежно просунул руку Татике под спину и слегка приподнял ее, чтобы она могла попить. Так как девушке не хотелось его расстраивать, она отпила немного. В первое мгновение ей показалось, что сделать глоток невозможно, но она все же превозмогла боль и проглотила. Боль оказалась очень сильной, однако второй глоток дался уже легче, а на третьем она вовсе почти не почувствовала боли.

Герцог снова уложил ее на подушки.

— Любимая, бесценная моя, моя маленькая женушка, — проговорил он. — Ну почему я не смог уберечь тебя от такого страшного испытания?

— Расскажи… что… было дальше… — прошептала Татика совершенно чужим голосом, хриплым и дрожащим, однако ее порадовало то, что она вообще смогла что-то сказать.

Герцог сел на край кровати, поцеловал ей руку и сказал:

— Я люблю тебя! Для меня ничего не имеет значения, кроме любви к тебе! Сейчас я не боюсь говорить об этом. — Он увидел, как ее глаза засияли счастьем, и, понимая, что она ждет ответа на свой вопрос, продолжал: — Мы нашли план потайных ходов в столе у Торквилла. А еще мы нашли дневник, который вел герцог Малькольм, из него мы и узнали, что когда замок построили, он практически весь был пронизан потайными ходами. — Татика внимательно его слушала. — Но потом герцог решил, что люки, через которые можно попадать оттуда в комнаты, слишком заметны, и задолго до восстания сорок пятого года выписал из Италии мастеров, чтобы они их переделали. — Бросив взгляд на камин, он добавил: — Считалось, что итальянцы якобы украшают новой резьбой старые камины, а на самом деле, по настоянию моего предка, они делали новые входы. — Он улыбнулся. — Великолепная работа! Даже сейчас, когда я знаю, где вход, я не могу найти дверцу — настолько идеально все подогнано. — Вдруг он заговорил совсем другим тоном: — Обнаружив этот план, Торквилл получил возможность незаметно перемещаться по старой части замка. Ведь оба раза — когда он задушил Ирэн и когда напал на тебя — я видел, что он сидит за своим столом! — гневно процедил он. — В первый раз, когда я вернулся с прогулки, он сидел за своим письменным столом! Если бы он убил тебя, я бы никогда не простил себя за то, что оставил тебя одну в Зале вождей, — с горечью произнес он и перевел взгляд на шею Татики. — Мы с Торквиллом дружили с детства. Я и не догадывался, что он так рьяно метит на мое место.

— Нужно… забыть об этом, — прошептала Татика.

— И помнить о том, что теперь ничто не мешает мне любить тебя, — добавил герцог.

Татика увидела в его глазах огонь страсти и затрепетала. Впервые за все время он выглядел молодым и беззаботным. Глубокие складки исчезли с его лица, и он стал еще красивее, если такое вообще возможно.

— Тени прошлого исчезли! — радостно объявил герцог. — Замка страха больше нет!

— Почему ты… вернулся? — с трудом выговорила Татика.

— Видимо, нас оберегает какая-то высшая сила, — ответил герцог. — Я не собирался умирать, и меня спасла Дженни. Тебя же, драгоценная моя, спасло чудо. — Он снова поцеловал ей руку и продолжал: — Я был на полдороге к воротам, когда встретил шерифа. Торквилл наверняка увидел, что я ушел, и к этому моменту уже проник в потайной ход. А шериф же вернулся вот почему: он составлял для Эдинбурга рапорт о нашем браке и обнаружил, что забыл узнать, каково твое полное имя, нарекли ли тебя при крещении еще какими-нибудь именами, кроме Татики. — Герцог пожал ей пальцы. — Он хотел поговорить с тобой, и я вместе с ним вернулся в замок. Когда мы вошли в зал, то увидели, как тебя, дорогая моя, душит этот негодяй!

— Он сделал это… чтобы ты… не смог отвертеться… чтобы на этот раз… тебя точно повесили, — прошептала Татика.

— Знаю, — кивнул герцог.

— Он… жив?

— Он умер сразу, едва ударился о камни, — ответил герцог. — Его перенесли в церковь, и так как он был душевнобольным, его похоронят в фамильном склепе. — Он увидел вопрос в ее глазах. — Завтра шериф сделает заявление о том, что Торквилл покончил с собой, предварительно сознавшись в убийстве герцогини Ирэн. О нападении на тебя он упоминать не будет. Я не хочу тебя впутывать. — Он тяжело вздохнул. — Но ты, любимая, все равно оказалась в самом центре этой истории, и я никогда не забуду, какие чувства меня охватили, когда я решил, что он тебя убил и я навсегда тебя потерял.

По его голосу Татика поняла, что он испытывает страшные муки, и слегка сжала его руку.

— Теперь… все хорошо, — произнесла она.

— Доктор клянется, что ты не пострадала, несмотря на синяки и боль в горле. Через пару дней ты уже сможешь отправиться в путешествие.

— В путешествие? — удивилась Татика.

— Я хочу увезти тебя на медовый месяц, — ответил герцог. — Если мы останемся здесь, то тут съедутся толпы любопытных, чтобы взглянуть на нас. Да и друзья захотят нас поддержать. Я подумал, что мы могли бы взять мою яхту — она стоит в Инвернессе — и по Каледонскому каналу дойти до Ионы.

— До острова… где Милый принц Чарли… скрывался от англичан, — проговорила Татика.

— Между прочим, замок, где он скрывался, тоже принадлежит мне. — Глаза герцога лукаво блеснули. — Место уединенное и тихое, зато нам никто не помешает, а я больше всего на свете мечтаю, чтобы ты принадлежала только мне!

— С радостью.

— О, любимая, я буду очень нежен с тобой, — сказал герцог, — но мы уже женаты, ты моя жена, и мне трудно удерживаться от того, чтобы не целовать и не обнимать тебя!

— Мне хочется… чтобы ты прикоснулся… ко мне, — прошептала Татика.

— Тогда выздоравливай скорее, — улыбнулся герцог.

Татика заметила, как загорелись страстью его глаза, и при мысли, что он желает ее, ее охватил трепет. Герцог с любовью смотрел на жену. Хотя она была бледна, она вся светилась счастьем. Ее темные волосы разметались по подушке и оттеняли белизну рук, лежавших поверх одеяла. Ее пальчики, тоненькие и изящные, крепко сжимали его руку.