Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 42

– С Валевским?!

– Ты что, знаешь его? – приподнялся налокте Ржевусский, испытующе заглянув ей в лицо, и Юлии понадобились все еесилы, чтобы равнодушно повести плечами:

– Ну кто же не знает эту фамилию?! Не могуповерить… ты говоришь о том самом, том самом Валевском?!

– Разумеется. Александр-Флориан Валевский,побочный сын Наполеона I, – мой старинный приятель. Видишь ли, моя матьпринадлежит к старинной французской аристократии, а по браку с моим покойнымотцом, гетманом Ржевусским, – к аристократии польской. Это теперь матушкаперебралась в Староконстантинов, в фамильное поместье, а детство мое и юностьпрошли под ее приглядкою в Париже, и среди друзей моих были люди самые разные!Сын русского консула, сын Наполеона – эти двое были самые закадычные. Как-тораз выяснилось, что мы все еще девственны, а оттого чрезмерно стеснительны, иБелыш предложил наведаться в хороший, респектабельный бордель, взять несколькоуроков у девиц, не обремененных чрезмерной добродетелью, чтобы не ударить вгрязь лицом с другими женщинами, когда будем доказывать им свои лучшие чувствав каком-нибудь укромном уголке.

– Белыш? – пробормотала Юлия и натянулана себя край шкуры: ее вдруг озноб пробрал.

– Да, это как раз и был сын русского консула.Он с малолетства, чуть ли не с рождения, был помолвлен с какой-то весьмабогатой особой, которую никогда не видал, – с дочерью старинного друга егоотца. Это была клятва, скрепленная кровью, – ну и всякая такая чепуха,однако отец Белыша от слова своего отступать не собирался и пригрозил лишитьбеднягу наследства, ежели тот посмеет отказаться от женитьбы. Тогда приятельмой положил себе изведать как можно больше наслаждений, прежде чем попадет влапы этой кривобокой уродине…

– Почем же он знал, что она кривобокая? Он жеее отродясь не видывал? – обиженно перебила Юлия, и обида была, ей-богуже, вполне объяснима, коли вспомнить, о ком шла речь. Ее словно бы молниейпрошило при звуке этого имени.

Белыш! Ее нареченный жених! Сколько месяцев,лет, веков минуло с тех пор, как отец пытался приструнить своевольницу дочьэтим именем… Где теперь отец, где сама Юлия – та, прежняя?

– Э, да ты дрожишь? – Ржевусскийсклонился над нею, рука мягко скользнула по ее бедру. – Хочешь, опятьбудет жарко?

Ой, нет! У нее до сих пор все тело болелопосле этих тщательно рассчитанных безумств! Да и отрезвление настало слишкомвнезапно. Пора выбираться отсюда. Пора продолжить путь. Мелькнула было мысльнавязаться в попутчицы Ржевусскому, да нет, уж лучше держаться от негоподальше: еще несколько уроков по «Книге о прелести женщин», и Юлиявозненавидит мужчин!

– Мне пора, – ловко увернулась она от егоруки. – Ох, но я же совсем голая! Как же показаться в коридоре? ПанЖалекачский… Ох, нет!

– Погоди! – Ржевусский вскочил. – Уменя кое-что есть для тебя.

«Могу себе представить! – с ужасомподумала Юлия. – Паранджа? Чадра? Прозрачные шальвары? Что у него там?!»

Он разворошил большой баул, стоявший в углукомнаты, и подал Юлии – нет, ничего из вышеперечисленного и даже не арабскийбурнус, как можно было ожидать, а очень красивое темно-зеленое платье изтонкого бархата: простое, но отлично сшитое, с широкой юбкой, годное и дляверховой езды, а в придачу сорочку из тончайшего батиста, чулки, панталоны,сапожки, шаль… и все впору, и все добротное, дорогое, вплоть до новенькогонесессера с туалетными принадлежностями и гребня, который Юлия пустила в ходпрежде, чем ее одолели сомнения, и она задала вполне естественный вопрос:

– Откуда все это? И почему мне?!

– Сказать по правде, целую кучу таких платьеви прочего я везу по просьбе моего друга детства для одной дамы. Ей причитаетсяи немалая сумма денег. Это любовница Зигмунда, она сбежала от него, и онобуреваем желанием вернуть свою сладенькую беглянку упакованной в самые лучшиефантики. Но мне надоело искать какую-то неведомую девку! Вообрази: онаускользнула прямо из рук Зигмунда! Хотя, казалось бы, он надежно упрятал ее водин из самых фешенебельных варшавских борделей. А тебе все пристало отменно!

Сердце Юлии резко, больно стукнуло прямо вгорле, да так громко, что Ржевусский, кажется, непременно должен был этоуслышать.

Не чересчур ли много потрясений для одногоутра? Оказывается, один ее нечаянный любовник – postillon d’amour [56] другого ее любовника, столь женечаянного! Как-то все это… однообразно! Не слишком ли многое напоминает ей оЗигмунде сегодня?! Ну что ж, зато она вполне вправе надеть и белье, и платье:Ржевусский может считать свою миссию выполненной! «Любовницу» Зигмунда онотыскал, но у Юлии скорее язык отсохнет, чем она в этом признается! А что, еслиРжевусский знает, что она русская, вдруг сболтнет, где не надо! Крутенько тогдаей придется! Да и мало ли что – вдруг он принудит «любовницу» Зигмунда ехать ссобою, желая загладить свою вину тем, что доставит добычу другу? Нет, надобежать! И от дракона, и от его пани, и от Ржевусского, и от болезненныхвоспоминаний!

Сейчас она оденется, и только ее и видели вэтой комнате, в этом замке, в этой Польше! Теперь она не постоит и за тем,чтобы самой увести коня! Своего, разумеется! Жаль, не удастся убедитьРжевусского, чтобы отдал ей деньги, назначенные «любовнице» Зигмунда, уж она-тознает, как ими распорядиться!

Она одевалась по-гусарски быстро (говорят же,что гусар в две с половиною минуты должен одеться, зарядить пистолет и оседлатьконя!), думая обо всем этом враз и еще о том, как выбраться из замканезамеченной, как ухитриться прихватить с собой хотя бы ломоть хлеба на дорогу,а где-то на краю сознания то вспыхивала, то гасла мысль – не то встревоженная,не то самодовольная: «Да неужели Зигмунд и правда хочет меня снова?!»

* * *

Она почти не обращала внимания на бормотаньеРжевусского, слишком озабоченная тем, чтобы поскорее избавиться от него, каквдруг слова «тайный ход» ударили ее в самое сердце.

– Что? – полуобернулась Юлия, и пальцыее, торопливо заплетающие косу, замерли меж трех прядей. – Что ты сказал?!

– О, я знал! Стоит женщине услышать о большихденьгах, как она становится внимательной! Неужто правду говорят французы: послеопределенной суммы денег у проститутки исчезает ощущение, что она продается; ейкажется, что полученные деньги – достойная оценка ее красоты.

Юлия взглянула на него отчужденно. Неужелиэтот «парижский бедуин» из тех, кто полагает, что сразу после объятий можнопереходить к оскорблениям?!

Но черт с ним! Ржевусский, вместе со всемисвоими причудами, – это уже ее прошлое. А вот слова его о тайном ходе…