Противоположности - Дарьяна Кадет Страница 42

Многоярусный праздничный торт красовался на столе. Гелиевые шары украшали задний двор. Общая атмосфера чётко и ясно давала ощущать признаки торжества. Немного взволнованная девушка надела новое платье и шныряла возле стола, норовясь утащить чего-нибудь вкусного, хоть мама и просила не кусовничать, но ей же можно, она же именинница. Поэтому не удивительно, что порой в миске с конфетами не доставало изначального количества. И вот, когда рука потянулась к очередной сладости, самой вкусной, внимательно высмотренной из общей массы, она подпрыгивает от испуга, услышав возле самого уха «бу-у-у».

— Дурак! — взвизгивает Николь, решает стукнуть кулаком по плечу смеющегося Нэйтена, но он увернулся от нападения подруги.

— Когда-нибудь, ты отрастишь себе большую задницу, Тёрнер, так, что тебя будет любить только Кай, — продолжает он дразниться, высунув язык и наслаждаясь, как она пыхтит и поджимает губы. Им не впервой задирать друг друга, и это даже некий обряд, кто сильнее друг друга подколет.

— Тогда пускай тебе Кай откусит твою тощую, — и она совсем не побоялась замарать руки в сладости, которая потом будет неприятно липнуть и оставлять осадок грязи на коже, если вовремя не смыть, отхватывает кусок торта и, не жалея, размазывает крем по лицу довольного парня, ухмыляясь, как он шокированно вытирает бисквит и даже слизывает с пальца, чувствуя присутствие банановой прослойки на языке.

— Ты нарвалась, Николь Тёрнер.

Он запускает руку в торт, окончательно портя внешний вид. Тёрнер выставила руки перед собой и пятилась назад.

— Ты не посмеешь. Это мой день.

— Я тебе его просто украшу, — надвигается он на именинницу. Она едва не споткнулась, зацепив пяткой кресло, и тут же пригнулась, когда кусок полетел в голову, и если бы вовремя не увернулась, он бы украсил часть лба и пряди распущенных волос. Это безобразие смачно размазалось об стену, и им явно прилетит от мамы Ники, но почему-то их это только больше подстёгивает на озорство и вселившееся детское дурачество.

Им всегда было комфортно не с другими знакомыми, а именно вместе, поэтому данное поведение они могли показать только наедине друг с другом. А четвероногие друзья, брат и сестра по родству, под шум вбежали в комнату, радостно виляя хвостами, чтобы принять участие в потасовке, а также успеть немного урвать бисквитной сладости. Кай и Грета, когда-то названные под впечатлением от мультфильма, лаяли веселью, что устроили хозяева, закидывая друг друга сладостью, на которую теперь не поставишь свечки, и сами прилично измазали кремом. «Неугомонная четвёрка», как называли их родители. Шкодили, веселились, смотрели телевизор, отдыхали, что бы они ни делали, теперь эти дети и собаки стали как единое целое. Одна команда, которую если хвалить, то всех, и если ругать, то тоже всех, но зато ни разу не ставили под сомнение в верности решение родителей подарить своим детям собак. Редкая привязанность с понимаем буквально с полуслова.

— Сдаёшь позиции, Нэйтен, — выкрикивает Николь, выбегая из дома, а следом за ней и верный далматин Кай, который словно подбадривал хозяйку довольным лаем, когда она увернулась от рук парня и, подставившись собственной собакой Гретой, бухтя на пороге, поднимался на ноги. — Упс, бежим, Кай, — быстро добавляет девушка, заприметив знакомый злой огонёк в его глазах. Но ей так хорошо, даже несмотря на то, что испачкана в сладком креме, который Кай норовился слизать с кожи, и того, что мама устроит «неугомонной четвёрке» взбучку за испорченные стены и мебель. Ей хорошо, просто хорошо, потому что все те, кто ей так дорог, рядом и смеются вместе с ней. Две собаки, что дарили столько верности и радости, и Нэйтен, рядом с которым сердце билось как-то по-особенному. Она пока не знает ещё этого значения, но уже догадывается. И она искренне хочет, чтобы так было всегда… но…

«Жили долго и счастливо», как в сказке, не существует…

Николь Тёрнер слишком увлеклась игрой… слишком. Но осознала это очень поздно, когда, выбежав на дорогу, она услышала громкий истерический крик Нэйтена, бежавшего к ней:

— Николь, машина!

Она тормозит, но поздно. Скрип шин прорезает слух вместе с гудком автомобиля так, что хочется зажать уши руками, а глаза расширяются от ступора и страха, который не даёт шанса сдвинуться с места. Сердце колотится с такой силой, что закладывало уши. Чувствительность затормаживается, и теперь всё видится как в замедленной съёмке. Когда-то она смеялась в таких моментах кино, а сейчас сама готова выплюнуть лёгкие от нехватки воздуха.