В погоне за счастьем - Дуглас Кеннеди Страница 42

Он появился в моей квартире спустя несколько часов. На нем был поношенный пиджак, очки в форме полумесяца, а в руках древний медицинский чемоданчик. Эрик впустил его. Он тотчас подошел к кровати и оценил мое состояние.

Здравствуй, Сара, — спокойно произнес он. — Выглядишь усталой.

Так и есть, — полушепотом удалось вымолвить мне.

Ты еще и похудела. Можешь сказать — почему?

Я крепче обхватила себя руками.

Тебя знобит? — спросил он.

Я кивнула.

И тебе трудно двигаться?

Я снова кивнула.

Понятно. А теперь мне нужно переговорить с твоим братом. Ты позволишь?

Он сделал знак Эрику, и они вышли за дверь. Вернулся он один:

Я попросил Эрика прогуляться, пока я буду осматривать тебя.

Он открыл свой чемоданчик.

Сейчас посмотрим, в чем дело.

Он приподнял меня и усадил. Это далось ему нелегко. Карманным фонариком он посветил мне в глаза. Осмотрел уши, нос, горло. Измерил пульс и кровяное давление. Проверил мои рефлексы. И долго расспрашивал об общем состоянии здоровья, питании, бессоннице, о судорогах, которые заставили меня вцепиться в крышку стола. Потом он придвинул к кровати стул и присел:

Видишь ли, в плане физического здоровья с тобой все в порядке.

Понимаю.

Я мог бы отправить тебя в нью-йоркский госпиталь, чтобы там провели серию неврологических тестов — но думаю, они тоже ничего не покажут. Можно было бы направить тебя в клинику «Бельвю» на психиатрическое обследование. Но опять-таки, я думаю, что это будет абсолютно бессмысленно, а для тебя глубоко огорчительно. Я все-таки считаю, что ты пережила небольшой нервный срыв…

Я молчала.

И в его основе скорее не психические факторы, а физиологические — недостаток сна, серьезное эмоциональное расстройство. Твой брат упомянул о том, что в последнее время у тебя было много переживаний.

Все это глупости…

Если они довели тебя до такого состояния, вряд ли их можно назвать глупостями…

Я просто слишком разволновалась. Приняла все слишком близко к сердцу.

Всем нам свойственны романтические переживания. Даже самым уравновешенным людям, как ты, например. Ничего не поделаешь, такое уж это состояние.

И чем лечить?

Он по-отечески улыбнулся мне:

Если бы я это знал, то был бы, наверное, самым богата врачом в Америке. Но… ты и сама знаешь, каким будет мой ответ: от любви лекарства нет. Разве что время вылечит. Впрочем, такой вердикт вряд ли устроит кого-либо из влюбленных. Однако в твоем случае, думаю, необходим прежде всего отдых. Продолжительный отдых. И предпочтительно — подальше от привычной среды обитания. Эрик сказал мне, что ты временно в отпуске…

Скорее в постоянном отпуске, доктор.

Тогда воспользуйся этой возможностью, чтобы уехать. He в другой город, а куда-нибудь, где ты могла бы подолгу ходить пешком. Беспроигрышный вариант — морское побережье. Поверь мне прогулка по берегу моря стоит пяти часов на психиатрической кушетке… хотя я, возможно, единственный врач в этом городе, который скажет тебе об этом. Так ты подумаешь серьезно насчет моего предложения?

Я кивнула.

Вот и хорошо. А пока — хотя мне и понятно твое желани обойтись без успокоительных средств — что-то нужно решать с твоей бессонницей. Сейчас я сделаю тебе укол, который выключи тебя на какое-то время.

Надолго?

До завтрашнего утра.

Это слишком долго.

Тебе это необходимо. Мир выглядит чуточку лучше после долгого сна.

Он открыл свой чемоданчик.

Закатай рукав.

Мне в нос ударил резкий запах спирта, которым он пропитал ватку и протер мою руку. Потом я почувствовала укол, и свежий комочек ваты оказался прижат к моей коже, когда из нее вынули иглу. Я откинулась на подушки. И уже в следующее мгновение перед глазами стало черно.

Когда я очнулась, было уже утро. Рассвет струился сквозь опущенные жалюзи. Голова была как в тумане, и перед глазами словно была натянута марлевая пелена. До меня не сразу дошло, где я нахожусь. Мир казался приветливым. Но вот вернулись мысли о Джеке — и в сердце снова закралась грусть.

Но, по крайней мере, я поспала. Интересно, как долго? Я потянулась к будильнику. Начало седьмого. О господи, я отключилась почти на восемнадцать часов. Как и обещал добрый доктор. Неудивительно, что я чувствовала себя одурманенной. Мне удалось сесть в постели. И это означало, что я могу двигаться. Настоящий прогресс после вчерашнего. Потом до меня дошло, что я под одеялом, в ночной сорочке. Нетрудно было догадаться, кто раздел меня и уложил в постель, поскольку рядом, на диване, свернувшись клубочком, громко храпел во сне Эрик. Я откинула одеяло и осторожно спустила ноги на пол. Потом, мелкими шажками, доплелась до ванной.

Я приготовила себе очень горячую ванну. Сняла сорочку и легла в пышущую паром воду. Постепенно туман в голове рассеялся. Я нежилась в ванне почти час, смотрела в потолок, пыталась прогнать из памяти странности вчерашнего дня. Восемнадцать часов наркотического сна все равно не усмирили мои взвинченные нервы. Я по-прежнему испытывала мучительное чувство потери — и не только Джека, но и работы, которую так любила. Но доктор Балленсвейг оказался прав: после довольно продолжительного периода беспамятства мир казался куда более привлекательным. И я радовалась хотя бы тому, что могу снова нормально двигаться.

Потом я заставила себя выйти из ванны. Вытерлась насухо. Соорудила на голове тюрбан из полотенца. Надела халат. Открыла дверь, стараясь не шуметь. Но когда я на цыпочках двинулась к кровати, услышала щелчок зажигалки «зиппо». Эрик полулежал на диване, затягиваясь первой утренней сигаретой.

Что ж… и мертвые умеют ходить, — с сонной улыбкой произнес он.

Эрик, право, тебе не стоило оставаться ночевать…

Еще как стоило. Не мог же я оставить тебя одну после всего, что случилось.

Мне так стыдно.

Интересно, из-за чего? Нервные срывы бывают у каждого, а тебя так все прошло довольно изящно и благородно. Тем более что не на глазах у изумленной публики.

И все равно мне совестно…

Почему? Потому что не справилась с эмоциями? Не совладав ла с собой? Эс, передохни… и свари-ка нам кофе.

Конечно-конечно, — сказала я и поспешила на кухню.

Ты здорово вырубилась. После того как док сделал тебе укол. И ты даже не шевельнулась. Я раздевал тебя, как тряпичную куклу. Но тебе, наверное, не очень приятно слушать об этом?

Да уж, уволь.

Я оставил тебя одну на часок, пока бегал в аптеку за лекарствами. Кстати, бутылочка там, на тумбочке. Доктор Балленсвейг сказал, чтобы ты пила по две таблетки на ночь. Как только сон нормализуется, можешь их выкинуть.