Гориллы в зелени - Ольга Кентон Страница 42

На следующее утро я первым делом отправилась в больницу, где оплатила большую часть счета, ведь лечение еще не остановилось, поэтому сумма увеличивалась каждый день. Я заверила всех в бухгалтерии, что в скором времени рассчитаюсь по оставшейся части долга. Потом я пришла к Дане и убедила его, чтобы он разрешил мне вести дела от его имени. На следующий день мы пригласили нотариуса, и я оформила доверенность на свое имя. Потом целыми днями я разъезжала по страховым компаниям. Я приезжала к Дане по вечерам, как сумасшедшая рассказывала ему о том, как классно, что нам выплатят деньги. Но его это, кажется, не волновало.

Даня выглядел потерянным, а его безжизненный равнодушный взгляд был направлен не на меня, а куда-то в сторону, словно меня и не было в комнате. И я знала, что причиной всему этому была смерть Насти. Он мало говорил со мной, отвечая односложно. Врачи сетовали на то, что он не выполняет их указания. Я решила с ним серьезно поговорить. Даня лежал на кровати, читал.

— Я тебе привезла сок, фрукты.

— Спасибо.

— Как ты?

— Хорошо.

— Даня, а ты уверен, что хорошо?

— Да.

— А по-моему, нет. Ты посмотри на себя. Лицо у тебя серое, ты не брит. Ни на что не реагируешь, как будто тебе все равно, что происходит вокруг.

— А мне именно все равно.

— Но вокруг тебя жизнь, вокруг тебя люди.

— Ну и что.

— Что? Да как так можно. Ты что, хочешь всю жизнь провести в этих стенах, тебе нужно поправляться, нужно двигаться дальше. У тебя работа.

— Меня это не интересует.

— А что тебя интересует?

— Ничего.

— Даня, но так нельзя.

— А как можно, Маша? Отстань.

— Нет, не отстану. Я не могу смотреть на то, как мой друг обвиняет себя непонятно в чем, не желает жить дальше.

— Непонятно в чем? Непонятно? Из-за меня, из-за меня погибла моя любимая девушка, мать моего будущего ребенка, которого теперь у меня никогда не будет. И ты говоришь, что не понимаешь. Да я не могу представить себе, как буду жить с этой болью.

— Я понимаю, но…

— Нет, ты не понимаешь. Ко мне приходила ее бабушка, навещала. Да на ней лица нет. Она смотрела, а я как будто видел ее мысли: «Почему он жив, а моя внучка нет». Понимаешь ты это? Я жив, а она нет. Лучше бы я умер, а она выжила. Родила бы ребенка, моего сына, и тогда было бы хоть какое-то продолжение меня. А сейчас ее нет… и меня нет.

— Не говори ерунды. Да, она умерла. Значит, такая судьба. Ты выжил, тебе Бог дал шанс жить дальше. А бабушка смотрела так на тебя, потому что была рада, что хоть кто-то из вас остался жив. Я уверена.

— Не думаю, что ты права.

— Пусть, но ты тоже… нужно продолжать жить дальше, нужно возвращаться к работе. У тебя столько дел.

— Я закрою бизнес и уеду куда-нибудь, квартиру оставлю тебе. Кому сейчас все это нужно?

— Как кому? Тебе. У тебя еще могут быть дети, ты еще встретишь женщину, которую полюбишь и будешь с ней счастлив.

Даня посмотрел на меня, но ничего не произнес. Наступило долгое тяжелое молчание. Мне почему-то стало очень не по себе, словно я говорила не со своим другом, а с чужим человеком. Я поставила фрукты и сок на столик рядом с кроватью, поцеловала его и ушла.

Приехала домой. Села на диван. Я думала, как ему помочь, но я не знала, что можно сделать в подобной ситуации, ведь он сам в первую очередь должен захотеть продолжать жить, получать удовольствие от жизни. Можно отправиться отдыхать, можно начать заниматься новым делом, но никакая психотерапия не поможет, если пациент сам не хочет вылечиться. А Даня именно не хотел.

У меня не было ни одной идеи. Я молча смотрела в одну точку. Но тут как будто меня что-то ударило. «Дата… дата…» — мелькнуло в голове. Я пошла в комнату и стала искать тот листок с результатом Настиного УЗИ.

«Куда же я его дела… куда?..» — говорила я вслух. Потом вспомнила, что положила его в кабинете, на письменный стол Дани. Я пошла в кабинет. Там было так пусто и тихо. Это комната стала какой-то другой. Даня хотел сделать из нее детскую… Пока он лежал в больнице, я снова переставила сюда его рабочий стол и кресло, а детскую мебель убрала в кладовку наверх, до лучших времен, как говорится, правда, не зная, когда они наступят.

Я подошла к столу. Взяла листок с УЗИ. О, Господи! Ну, Настя, — это было то, чего я так боялась. Вот почему эта дата так запомнилась мне. На листке стояло «15 марта». Неужели она думала, что он не заметит дату… Настя приехала 22 марта, а УЗИ было сделано 15. Значит, она уже тогда была беременна. Она хотела обвести Даню вокруг пальца, хотела сделать его отцом чужого ребенка… Ну и дела… Как она могла? Эта информация не укладывалась в моей голове. Сразу же возник вопрос, говорить ли об этом Дане или нет. Что, если это расстроит его еще больше? А если нет, если он поймет, что причин так страдать нет! Конечно, Настю назад не вернешь, но хоть он не будет винить себя в том, что не родился его ребенок. Настоящая шоковая терапия. Я поняла, что надо ему все рассказать. Решила не откладывать в долгий ящик, собралась и поехала снова к Дане в больницу.