Плохая компания - Юлия Гетта Страница 42

— Настя…

— Не трогай меня! — закричала она, и выставила вперёд руки. По щекам градом покатились слезы. — Не подходи! Я больше не хочу тебя видеть, слышишь?! Уходи!

— Что ты несёшь? — растерянность парня мгновенно сменилась злостью. Что за реакция такая неадекватная? Он все же схватил девушку за руку и рывком притянул к себе, силой заключив в объятия. — Ты перепила что ли? Ну было и было, что теперь? Она никто для меня. А ты — все! Я люблю тебя, и не отпущу никуда, поняла меня?

Но Настя будто не слышала его.

— Отпусти, — сквозь зубы цедила она и вырывалась изо всех сил. — Не трогай меня!

Саша окончательно разозлился. Сжал ее в своих объятиях так крепко, что она уже не могла пошевелиться, но ее тело оставалось напряженным, как камень.

— Я не пойму, что за истерика, Насть? — понизив голос, строго спросил он, приблизив губы к её уху. — Ты разве думала, что я девственником был? Разве я похож на девственника, скажи?!

Она сразу притихла, успокоилась, и даже будто обмякла в его руках.

— Отпусти меня, пожалуйста, — холодно произнесла после небольшой паузы.

И Саша не смог не подчиниться. С неохотой разжал руки и позволил девушке отступить от него на безопасное расстояние. Настя нервно обхватила себя руками и уставилась на него волчонком.

— Я так не могу, извини, — покрутила головой она, а по щекам снова потекли слезы. — Пожалуйста, вызови мне такси. Я поеду к сестре.

— Да ты что, Насть? — ошалело посмотрел на неё парень, не веря своим ушам. — Ты что такое говоришь? Ты расстаться хочешь? Из-за того, что было сто лет назад? Когда мы ещё с тобой даже знакомы не были?

Настя всхлипнула и несколько раз растерянно хлопнула ресницами.

— Когда это было? — тихо спросила она.

— Пару месяцев назад, наверное, я точно не помню.

Девушка снова растерянно захлопала ресницами.

— Она сказала, что на прошлой неделе, — едва слышно произнесла она слегка осипшим голосом.

— Нет! Конечно, нет! — рассмеялся парень, в два шага сокращая расстояние между ними, и снова заключая девушку в жадные объятия. — Настя, я когда тебя впервые увидел тогда в парке, для меня другие девушки перестали существовать, — проникновенно добавил он, глядя ей в глаза. — Только ты. Только ты мне нужна. Только тебя люблю. Только тебя хочу.

С этими словами он начал жадно покрывать поцелуями ее лицо, собирая губами соленые слезы. Накрыл ладонью затылок девушки и проник языком в её рот, крепко прижимая к себе, заставляя задохнуться от своего напора.

— Я тебя никуда не отпущу, слышишь? Даже не думай об этом. Ты моя теперь. Навсегда.

К его невероятному облегчению на Настиных губах появилась улыбка, а из глаз снова потекли слезы. Но взгляд был таким доверчивым, таким лучистым, влюбленным, что в груди невыносимо щемило и буквально распирало от переизбытка чувств. Карим обезумел будто. Набросился на нее с таким неистовым поцелуем, будто это было единственной возможностью выжить. Трогал ее везде, сжимал, не задумываясь о том, что может причинить боль, потому что испугался. По-настоящему испугался, что может потерять ее, что она может разлюбить его и уйти. Но она не собиралась. Сейчас она целовала его так же жадно и безумно, как он сам. Так же отчаянно цеплялась за него руками, беспорядочно гладила, впивалась ногтями в кожу на спине сквозь ткань футболки, запускала пальчики в волосы на его затылке и с силой сжимала их. Но ему всего этого было мало. Ему было катастрофически мало ее, он желал получить все, прямо сейчас. Дикая, сумасшедшая страсть застилала глаза красной пеленой. Надо уйти с дороги. Куда-нибудь в кусты. Куда угодно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Не прекращая поцелуя, он потащил её куда-то в сторону, не разбираясь, куда именно. Просто подальше от посторонних глаз. На улице уже была глубокая ночь, прохожих не было, даже машины не проезжали мимо, лишь вдали был слышен шум, доносящийся из бара, откуда они не так давно ушли. Какая-то подворотня, какой-то высокий забор, окруженный густыми зарослями кустарника, он затащил ее туда, ничего не понимающую, слегка растерянную, безумно желанную.

— Саша… Что ты делаешь? — испуганно пролепетала она.

— Хочу тебя, малыш, — выдохнул он ей в губы, задирая вверх пышный подол сарафана и прижимая спиной к бетонной стене. Рукой отодвигая трусики и проникая между ног, где было очень влажно и горячо.

Настя ахнула и закрыла глаза.

— Нет, не закрывай, — прошептал он, дернув вниз декольте ее сарафана, проникая ладонью под чашечку бюстгальтера и жадно сжимая нежную упругую грудь. — Смотри на меня.

Девушка послушно открыла глаза, и доверчиво посмотрела на него. Одновременно он вошел в нее сразу двумя пальцами, заставив вскрикнуть и глухо застонать, кусая губы.

— Ты такая красивая… Ты даже не представляешь, какая ты красивая…

Все происходило, словно в тумане. Карим будто был сильно пьян, хотя на самом деле не пил сегодня ни капли. Он ласкал ее лоно пальцами, проникая в него очень глубоко, целовал грудь, грубо разорвав ткань сарафана в области декольте, чтобы та не мешала. Он впивался зубами в нежную кожу на шее девушки, оставляя на ней темные следы, а она не возражала. Она лишь часто дышала, и подставляла шею и грудь для новых поцелуев. И сама шире расставляла ножки, чтобы он мог проникнуть в нее пальцами глубже, надавить сильнее, подарить ей больше удовольствия. Она вся дрожала и была уже очень близка к пику, когда он, не прекращая ласкать ее, расстегнул молнию на своих джинсах и приспустил их. Когда поднял ее за бедра, и уперся в горячее лоно своим стояком. Она затаила дыхание, закусила губу, и смотрела ему прямо в глаза. Доверчиво, влюбленно. И он плавно надавил, постепенно заполняя собой ее потрясающую, невыносимо прекрасную тесноту. Она закрыла глаза, и с её губ сорвался судорожный выдох. Такая красивая. Нереальная. Потрясающая. Что просто ехала крыша.

— Я люблю тебя… — прошептал он, прежде чем закрыть ей рот поцелуем и войти до конца, заставить застонать ему в губы. — Люблю тебя…

Плавно выйти, и толкнуться в нее снова, сорвав полувсхлип-полустон с любимых губ.

— Люблю…

Забыться от кайфа, сорваться, дать себе волю. Владеть ею полностью. Чувствовать себя с ней одним целым. Целовать и любить ее так, как еще никого и никогда прежде. И вообще никогда. Теперь только она. Только с ней. До конца его дней.