Королева секретов. Роман об Анне Клевской - Элисон Уэйр Страница 42

В павильоне король приказал подать вина со специями, чтобы они согрелись, наскоро перехватил кое-чего с наполненного блюдами банкетного стола и представил Анне лорда-канцлера и лорда Кромвеля. Анне интереснее всего было познакомиться с Кромвелем, так как он больше других сделал для того, чтобы этот брак состоялся.

Кромвель, тучный мужчина с орлиным взором, крупными чертами лица и отточенными манерами, склонился над ее рукой:

— Добро пожаловать в Англию, ваша милость. Надеюсь, ваша поездка была комфортной, насколько нам удалось этого добиться.

Нам? Она-то думала, что распоряжения, благодаря которым все оказывали ей помощь и проявляли доброту, исходили от короля. Но, разумеется, приводил их в исполнение Кромвель. Тем не менее ей не понравилось, как бесцеремонно этот человек объединил себя с королем, как будто они были единым целым. Неприятен был и оценивающий взгляд Кромвеля. Какая грубость! Но Анне говорили, что Кромвель — сын кузнеца, так чего от него ждать?

Наконец, к радости Анны, наступил момент отъезда в Гринвич.

Снаружи, у павильона, стояли пустые конные носилки, отделанные золотой парчой и алым бархатом.

— Это мой подарок вам, миледи, — сказал король. — После свадьбы вы должны ездить в английском транспорте.

— Я благодарю вашу милость.

Анна сделала реверанс. Носилки были прекрасные, и все же ей было жаль расставаться со своей великолепной золоченой каретой, украшенной клевским львом. Но пока, как сказал Генрих, она может использовать ее для участия в процессиях.

Впереди двинулись трубачи, король скакал верхом рядом с каретой Анны. Они проехали мимо рядов рыцарей и эсквайров в сопровождении двух объединившихся свит. В карете, следовавшей позади Анны, сидели шесть ее немецких камеристок, ясные лица и узорчатые платья которых вызывали восторженные крики зрителей. Дальше катились кареты с английскими фрейлинами, горничными и прачками, а за ними везли ее новые носилки, за которыми скакали на лошадях ее слуги-мужчины.

Они миновали олений парк. Когда карета взобралась на вершину холма, стал виден краснокирпичный дворец Гринвич, расположенный внизу, на берегу Темзы. Анна в изумлении смотрела из окна на крашеные крыши и будто парящие в воздухе турреты. Здание было похоже на дворцы из немецких легенд.

— Гринвич! — провозгласил король. — Мадам, я родился здесь, и это второй из моих лучших домов после Уайтхолла.

В лодках на Темзе Анна видела жителей Лондона; они наблюдали за процессией с реки.

— Все лондонские гильдии вышли на воду на своих барках, — сказал Генрих.

Когда они подъехали ближе, Анна заметила, что на некоторых лодках были нарисованы королевские гербы Англии или Клеве; она слышала мелодии, наигрываемые менестрелями, и голоса поющих мужчин и детей. Король остановил процессию на набережной рядом с дворцом, чтобы все могли послушать.

— Вы не думаете, что это достойно похвал, мадам?

— Это очень хорошо, — ответила Анна, боясь, что ее ограниченный английский не передаст в полной мере, какой прекрасной казалась ей музыка.

Их прибытие во дворец было встречено пушечным салютом с массивной центральной башни, возвышавшейся над длинным фасадом дворца, который выходил на реку. Здесь, видимо, располагались главные апартаменты, на которые, судя по множеству тянущихся рядами эркерных окон, денег не пожалели. Оставив позади встроенный в основание башни гейтхаус, они въехали во внутренний двор, где король спешился, помог Анне выйти из кареты, после чего любовно обнял ее и поцеловал на глазах у радостно кричавшей и аплодировавшей свиты.

— Добро пожаловать домой, мадам! — громогласно произнес Генрих и повел ее за руку через великолепный главный зал, где вдоль стен, как статуи, неподвижно замерли стражники, и дальше — в ее апартаменты. Обстановка там была роскошная: все кругом либо расписано, либо позолочено. Анна вновь ощутила запах свежего дерева и краски, а вдалеке слышался приглушенный скрежет пил и стук молотков. — Извините за шум, мадам, но люди еще ремонтируют мои апартаменты, — объяснил король. — Они работают только днем и скоро все закончат. Им приказано не беспокоить вас больше, чем потребует самая срочная необходимость.

Будущие супруги вошли в приемный зал.

— Здесь, — продолжил Генрих, — вы будете появляться перед своим двором.

Анна в благоговении смотрела на потолок, украшенный золотыми розетками, дорогую севильскую плитку, которой был выложен очаг, и отделанные желто-зелеными изразцами ниши с выходившими на реку окнами. В дальнем конце зала на помосте под балдахином с гербами Англии и Клеве стояло обтянутое бархатом складное кресло. Это будет ее трон.

Они прошли через личные покои; церемониймейстеры отворяли перед ними двери и отдавали честь.

— Это, мадам, ваши личные апартаменты. Только самые привилегированные люди, к которым вы благоволите, могут сюда входить.

Все здесь было устроено с такой же роскошью, как и в приемном зале, но внимание Анны привлекла стоявшая в углу дровяная печь, отделанная зеленым кафелем. Она была очень похожа на печи в Германии! Король явно сделал больше того, что было нужно для обеспечения ее комфорта.

Анна присела в реверансе:

— Благодарю ваше величество за то, что даете мне такие gut ^[28] комнаты и эту Ofen ^[29].

— Надеюсь, вам будет удобно здесь, мадам, — ответил король, и вновь она почувствовала в его манере говорить отстраненную, отточенную годами учтивость. — А теперь вас ждут ваши дамы, чтобы обслужить и помочь вам устроиться. Я должен покинуть вас на время для занятий делами государства. Но вечером мы увидимся, потому что будет устроен пир в вашу честь. — Он поцеловал ей руку и поклонился, на что она ответила низким реверансом.

— Вот! — сказала матушка Лёве, когда Генрих ушел. — Я говорила вам, что беспокоиться не о чем!

— Надеюсь, что не о чем. — Анна со вздохом опустилась на стул.

— Ни одной королеве не оказывали такого пышного приема, — сказала ей Сюзанна. — Для королевы Джейн не звучали такие фанфары. О ее браке с королем мы узнали, когда она вдруг появилась на троне в приемном зале королевы в Уайтхолле и ее титул был объявлен двору. Разумеется, и до того ходили разговоры, что король женится на ней.

— Но леди Анна — из королевской семьи! — возмущенно воскликнула матушка Лёве. — Королева Джейн была всего лишь камеристкой. Она не принесла королю никакого великого союза.

— Она принесла королю любовь, что не менее важно, — возразила Анна.

Матушка Лёве открыла было рот, чтобы запротестовать, но замолчала, так как явились английские леди.

— Не думаю, что я смогу полюбить его, — шепнула Анна Сюзанне, а матушка Лёве заторопилась навстречу вновь прибывшим, как будто была их госпожой, без сомнения намереваясь установить над ними главенство.