Рыжее несчастье для босса  - Айрин Лакс Страница 41

Ирония судьбы заключается в том, что когда всё полетело к чертям, нет никакой нужды переживать и заботиться о жилищных условиях хотя бы на время. Слова брата оказались пророческими: «в съёмной комнате» я пожила недолго. Очень недолго, откровенно говоря. А потом вот это всё… Я сижу в квартире тёти Маши, помешиваю ложкой чай в кружке приятного ментолового цвета, а на душе так паршиво, что хоть волком вой. Я отправляю брату сообщение о том, что ночую сегодня у тёти Маши.

– А завтра? – мгновенно приходит вопрос.

– И завтра, – не колеблясь, отвечаю я. И забрасываю телефон куда подальше. На дисплее в очередной раз высвечивается номер Максима. Я отправляю его номер в «чёрный список» не раздумывая. Не хочу ничего о нём слышать, как и его самого слышать тоже не желаю. И видеть тоже не хочу.

Я тону в вязкой пучине дурного настроения. Этот вечер и завтрашний день. Так же как и парочку последующих. Ирка всё ещё путешествует с очередным кандидатом в «генералы». И хоть телефон её уже находится в зоне доступа, мне не хочется омрачать её настроение своими соплями и слезами.

Дима созванивается со мной время от времени, зазывает в гости, а потом просит поехать с ним и вместе выбрать кафель для ванной комнаты в квартире бабушки. Я устало говорю, что мне нет никакого дела до этого и пусть выбирает любой, какой ему нравится.

– Вот выберу горчичный и салатовый цвета, будешь мыться потом в окружении подобных цветов и бурчать на меня!

Я не выдерживаю и брякаю:

– Да выбирай любой, какой хочешь. Хоть блевотный!

Всё же подавленное настроение вырывается из горла каким-то жалким всхлипом. Я спешу сбросить вызов, чтобы брат ничего не заподозрил. Но Димку так просто не провести. Вечером он стоит под дверью и, открыв дверь своим экземпляром ключа, проходит внутрь. Я пытаюсь выдавить из себя улыбку, но выходит так себе.

– Ну что, Милена… – говорит он, безошибочно определяя источник моего дурного настроения, – значит, у коллеги на время на съёмной комнате пожила, да? У того самого, что на Bentley разъезжает и директором считается?

Я молчу, у меня нет сил отрицать очевидное.

– Значит, сидишь и киснешь ты тут из-за него целыми днями, нос из квартиры не высовываешь. Что натворил этот павлин?

Дима так пытливо смотрит на меня, что мне не остаётся ничего другого, как рассказать ему хотя бы немногое, опустив подробности о знакомстве ещё на курорте и кое-что ещё… Но в целом, Дима всё понял верно.

– Этот смазливый типчик мне сразу не понравился, – взрывается Димка, но, взглянув на мою расстроенную физиономию, добавляет чуть более миролюбиво, – несколько зубов у него явно лишних. И нос слишком прямой.

Может быть, вид у Димы миролюбивый, но кулаки он потирает вполне себе воинственно. Я вспоминаю, что Дима одно время довольно серьёзно увлекался боксом и как последняя идиотка, начинаю переживать за то, что он может сорваться с места и нанести визит вежливости Максиму. И причина моих переживаний кроется вовсе не в том, что ситуация будет выглядеть довольно жалко со стороны. Нет, мне, как дурочке, жалко Максима, который может пострадать от более крупного и сильного мужчины. Боженька, избавь меня от лишней доброты!.. Но господин Бог, наверное, слишком сильно занят иными делами, потому что в моей голове проносятся картины, одна другой красочнее и впечатлительнее… Воображение рисует Максима с перебинтованной головой, расквашенным, опухшим носом и синяками на пол-лица… И я уже начинаю жалеть, что рассказала Диме хотя бы ту небольшую часть правды. Я хлюпаю носом, вытирая слёзы.

– Не надо никуда и ни к кому ходить!

– Ладно, не реви! Прекрати сырость разводить из-за такого говнюка. Он ни одной слезинки твоей не стоит.

– Не буду…

Я безуспешно пытаюсь найти бумажные салфетки среди того бардака, что творится в моей сумке.

– Эх ты, растяпа! – Дима суёт мне в руки огромный носовой платок в бело-бежевую клетку, – накуролесила от души…

От его слов вновь подкатывает к горлу комок. И теперь мне уже становится жалко себя, дурёху.

– Ладно, Мила. Всё, я больше ни слова не скажу. И давай уже, собирайся с духом…

– Ага, – согласно киваю я.

– Не просто «ага». Нос вытирай как следует, и глаза не три. Иди умойся холодной водой.

Я послушно встаю с дивана и топаю в ванную комнату, смывая с лица слёзы. В отражении зеркала вместо себя вижу девицу с тоскливым выражением глаз и покрасневшими глазами. Мне тошно на неё смотреть, я отворачиваюсь и сажусь на ворсистый коврик, лежащий возле ванны. Покидать прохладную, тихую комнату нет никакого желания. Но в дверь ванной комнаты тарабанит кулаком Дима:

– Чего ты там застряла?

Я молчу. А следом стук кулака по двери усиливается, и в страхе, что Дима может вынести тонкую деревянную дверь плечом, я подаю голос:

– Ничего, Дим. Иди домой, к Альбине. Она наверняка уже тебя обыскалась.

– Перетопчется, – заявляет Дима, вызывая у меня удивление такой степени, что я даже на мгновение перестаю жалеть себя, прислушиваясь к новой интонации в его голосе, – выходи. Я креманки не могу найти.

– Что что ты не можешь найти?

– Креманки, – терпеливо повторяет Дима, – ну вазочки такие… Вытаскивай свою задницу из ванной комнаты. Я мороженое тебе купил, твоё любимое. Со сгущёнкой. А куда его наложить не знаю…

В этом весь Дима. Глядя на него, и не подумаешь, что он постоянно носит при себе носовой платок или может знать, какое мороженое ты любишь. За грубоватой внешностью и отрывистыми фразами скрывается тот ещё добряк. И я, растроганная тем, что он возится со мной, как с малым ребёнком, вместо того, чтобы заниматься своими делами, встаю с пола и иду искать эти чёртовы креманки, понятия не имея, где они находятся в квартире тёти Маши и есть ли они у неё вообще. Креманки я так и не нашла. Пришлось наложить мороженое в обыкновенные глубокие суповые тарелки. Есть мне не особо хотелось, но чтобы не расстраивать брата ещё больше, я послушно ковыряла чайной ложечкой подтаявшую белую массу, слушая болтовню Димки. Он рассказывал мне всякую смешную чепуху, стараясь поднять настроение, и просидел рядом не один час.

– Спасибо тебе, Дим, за мороженое. И за всё.

– Ты мне потом спасибо скажешь. И прекращай взваливать всё на себя, пытаясь увезти все проблемы единым рывком…

Телефон брата зазвонил. Опять. За прошедший час он звонил раза три, не меньше. Но каждый раз Димка сбрасывал звонок, пряча телефон в карман.

– Уже довольно поздно, Дим. Иди домой.

За окном сгущались сумерки. Диму явно ждала Альбина. Наверняка она приготовила на ужин своё коронное блюдо – отварила макарон и поджарила сосисок, а может быть, даже сподобилась на такой великий подвиг, как сварить суп из пачки… Ну а что? Мужика-то кормить надо. Одними идеями он сыт не будет, а на ежевечерние походы по ресторанам кошелька Димы бы явно не хватило.