Чарлстон - Александра Риплей Страница 41

– Соломон сказал, надо держать, пока не застынет. Как ты думаешь, это долго? Я должна успеть умыться, прежде чем меня увидит тетя Джулия.

– Две-три минуты, не дольше. Хочешь, я расскажу тебе про эту чернильницу?

– О да, конечно!

– Тогда послушай. Давным-давно…

Лиззи счастливо вздохнула, позабыв свои страхи.

– …жил-был маленький мальчик по имени Энсон Трэдд.

– Наш папа?

– Да. Наш папа. Ты, наверное, его не помнишь.

– Нет. Мне так жаль.

– Да, и мне тоже, сестричка. Он был замечательный человек, очень смелый и жизнерадостный. Так вот, когда папа был совсем маленьким мальчиком, его отец, а наш дедушка, подарил ему на день рождения пони.

– А сколько папе исполнилось лет?

– Не то пять, не то четыре. Точно не знаю. Так вот, наш папа очень любил этого пони.

– А как звали пони?

– Принц. Ты хочешь, чтобы я рассказывал?

– Да, да. Я больше не буду перебивать.

– Молодец, хорошая девочка. Так вот, папа очень любил Принца. Каждое утро, еще не успев позавтракать, папа убегал в конюшню и упрашивал конюхов, чтобы они оседлали пони. Ему нравилось на нем кататься. Когда семья переезжала в город, приходилось брать с собой Принца. Но потом случилась ужасная вещь. Папа вырос, а Принц так и остался маленьким. Папины ноги волочились по земле, когда он на него садился. Он стал ездить на лошадях. Принц очень грустил, потому что он тоже любил папу.

– Бедненький Принц.

– Да, и папа тоже. Его огорчало, что его старый друг невесел. И он часто навещал Принца в конюшне. Когда поездка была нетрудной, папа брал пони с собой, и он потихоньку трусил рядом с лошадью. Папа по-прежнему брал Принца в город. Он гулял с ним по Митинг-стрит и Уайт Пойнт Гарденс, держа за веревочку.

Лиззи прыснула.

– Вот-вот. Все смеялись. Но папа не обращал ни малейшего внимания. Ведь Принц был его другом. Однако в конце концов Принц состарился. Он не мог на прогулках трусить рядом с лошадью, не мог даже ходить. Он только пил пойло и спал в тени под деревом.

– И умер?

– Да. Для пони он прожил очень долгую жизнь. Папа стал уже совсем взрослым. Но плакал, как маленький. Он сам мне в этом признался. Принца похоронили под деревом, где ему нравилось лежать. Папа взял его копыто и велел плотнику сделать из него чернильницу в деревянном футляре.

Лиззи сморщила нос:

– Не хотела бы я, чтобы мою ногу кто-то поместил на письменный стол. Это и грустно, и нехорошо.

– Пони – это не люди, Лиззи. Папа так сделал из чувства любви и преданности. Но история еще не кончилась. Хочешь, расскажу дальше?

– Если только она не грустная.

– Нет, я думаю, ты будешь смеяться. Итак, время шло. Папа встретил одну очень красивую леди и женился на ней…

– Это была наша мама?

– Да. И у них родился сын, которого они назвали… – Он сделал паузу.

– Пинкни!

– Верно, Пинкни. И он был очень проказливый мальчишка.

Лиззи взволнованно улыбнулась.

– Неправда, – прошептала она.

– Еще какая правда! Это был самый проказливый мальчишка во всей Южной Каролине.

– А что же он делал?

– Всякие ужасные вещи. Не буду рассказывать, это очень дурной пример. Худшая из его выходок – это побеги через окно во время уроков.

– В школе?

– Нет, тогда не ходили в школу. Мальчиков обучали домашние учителя, а девочек – гувернантки. Они жили прямо в доме. Когда-нибудь я возьму тебя в Карлингтон, покажу классную комнату. Так вот, этот ужасный Пинкни, стоило только учителю отвернуться, тут же вылезал в окошко. Папа уговаривал его, кричал, даже бил… Ничего не помогало. Пришлось папе крепко задуматься. В доме была одна-единственная вещь, которую Пинкни очень хотелось иметь, – чернильница.

– Но почему?

– Я уже и не помню. Столько воды утекло. Наверное, потому что папа ее очень ценил. Так или иначе, мне очень хотелось заполучить эту чернильницу. И тогда папа заключил со мной сделку. Если я буду старательно делать уроки и научусь хорошо писать карандашом, он подарит мне свою чернильницу.

– Он подарил ее тебе?

– Да, и очень скоро. Порой окно влекло меня сильней, чем чернильница. И все же я так стремился ее заполучить. К тому же, хоть я и был проказником, мне хотелось угодить отцу.

– И он тебе ее подарил?

– Да. Когда для тебя придет время писать пером, я тебе тоже ее подарю.

– Правда, Пинни? Я буду очень стараться.

– Конечно, сестричка.

Пинкни взглянул на ее счастливое, взволнованное лицо и решил воспользоваться моментом.

– Но я должен получить от тебя что-то взамен. Лиззи погрустнела.

– У меня ничего нет, кроме мишки, – сказала она. – Не знаю, смогу ли я обойтись без него, Пинни. Надо попробовать.

Пинкни оторопел. Что это за жизнь, когда едва хватает денег, чтобы купить ребенку еды и самые дешевые ботинки!

– Мне не нужен твой мишка, детка. Но я почту за честь, если ты меня обнимешь.

Лиззи затаила дыхание. Личико ее побледнело от внутренней борьбы. Она поставила чернильницу на стол и подошла к Пинкни. Она робко коснулась рукой его колена, потом груди. Пинкни сидел, не шевелясь, почти не дыша. Руки девочки обвили его шею. Он чувствовал, как трепещет ее невесомое тельце. Вдруг девочка порывисто прижалась к нему. Ее щека коснулась щеки брата.

– Ты мой, Пинни, – прошептала она еле слышно. Пинкни осторожно обнял ее. Он держал ее так, а потом мягко отпустил. Она напоминала ему безобидного зверька – такие попадались порой в его силки вместо хищников.

Лиззи отступила от него на шаг, ручки ее были прижаты к бокам. У нее был счастливый вид усталого пловца, одолевшего свирепый шторм.

– Знаешь, – сказала она еле слышно, – я бы, пожалуй, посидела немножко у тебя на коленях.

Пинкни сглотнул ком в горле.

– О, мне бы этого очень хотелось. – Он заставил себя улыбнуться.

Лиззи вскарабкалась к нему на колени и прижалась к его плечу. Пинкни, не шевелясь, держал ее, пока комната не растворилась в сумерках. Мужчина не должен плакать, но слезы стояли у Пинкни в горле.