Подкидыш - Джорджетт Хейер Страница 41

– Боже мой! – ахнул герцог. – Том, как же ты все это натворил?

– Я этого не делал! Во всяком случае, я этого не хотел, и откуда мне было знать, что приближается почтовый дилижанс? – голосом человека, до глубины души уязвленного несправедливыми обвинениями, произнес Том. – Вы сами сказали мне, что я должен развлечься.

В это время в комнату протиснулся еще один человек – нервного вида мужчина в шарфе, который, не дожидаясь приглашения заговорить, подробно описал герцогу все повреждения, причиненные его новой повозке вследствие того, что молодой жеребец испуганно шарахнулся и встал на дыбы, после чего ударил задними копытами по повозке. Да и чего можно было от него ожидать, если его взору предстало невиданное зрелище – по главной улице им навстречу ехало четыре всадника верхом на двух ослах, корове и старой гнедой лошади мистера Датчета.

– Это были скачки! – пояснил Том.

Тут слово взял сторож, из монолога которого герцог понял, что, как только участники столь удивительных скачек достигли перекрестка, двигавшийся навстречу почтовый дилижанс хотел их объехать и едва не перевернулся. Кучеру стоило большого труда удержать испуганных лошадей, а все пассажиры пережили серьезное потрясение. Подробно описав детали происшествия, сторож попытался обрисовать собравшимся в зале господам дальнейшую судьбу этих спортивных молодых джентльменов, а кроме того, ужасный вред, который они причинили имуществу и здоровью честных граждан. Впрочем, его тут же перебила дама в чепце, со слезами на глазах заявив: пока Уилл не связался с дурной компанией, он всегда был хорошим мальчиком, и мистеру Пиддингхоу это отлично известно. Ее поддержал долговязый мужчина, в свою очередь сообщивший, что лишь самое жестокое принуждение могло заставить его Фреда опуститься до подобных выходок, а также фермер, который громко и бессвязно забормотал о том, что все это лишь мальчишеские шалости, пообещал всыпать Нэту порцию розог и предложил забыть о скандальном происшествии.

Однако забыть о нем оказалось нелегко, поэтому герцогу пришлось выслушать еще немало всевозможных соображений, прежде чем ему удалось замять эту историю. Миссис Эпплби совершенно справедливо желала знать, что заставило мальчишек устроить скачки задом наперед; это подвигло Тома возмущенно и подробно объяснить трудности создания равных условий для двух ослов, коровы и старой лошади. Похоже, он был уверен, будто заслуживает похвалы за такое неожиданное решение проблемы. Юноша с необычайным воодушевлением расписывал успех коровы, поэтому все, кроме герцога и сторожа, забыли про обсуждаемую проблему и принялись либо восклицать, что они до такого никогда не додумались бы, либо настаивать на том, что шансы коровы были не хуже, чем у лошади, учитывая, что лошадью являлся старый мерин мистера Датчета.

Тем временем герцог отвел в сторону владельца разрушенной повозки и тотчас же уладил его претензию. Умиротворенный мистер Бадби спрятал деньги, которые Джилли заплатил ему за предстоящий ремонт колесного экипажа, и сказал, что он и сам был молод, поэтому не стоит поднимать шум по каждому пустяку. Затем выяснилось, что кучер и охранник почтового дилижанса так и не подали официальную жалобу на Тома. Таким образом мистер Бадби, выбыв из списка пострадавших, оставил сторожа практически без оружия, которое тот намеревался пустить в ход против злоумышленников.

Тут герцог предложил угостить всех собравшихся бодрящими напитками, в которых после пережитых волнений они так явно нуждались. Идея была воспринята с воодушевлением, и, после того как его светлость строго велел Тому удалиться в Розовую гостиную, пообещав сторожу, что юноша понесет соответствующее наказание, вся компания гурьбой направилась в пивной зал. Здесь щедрые возлияния эля, джина и портера весьма быстро убедили даже сторожа и долговязого мужчину, оказавшегося лучшим портным Балдока, взглянуть на недавнее происшествие как на очень забавную шутку. Застенчивая улыбка герцога и присущее ему обаяние также возымели действие. Поскольку в его манерах не было ни тени превосходства, очень скоро все напрочь позабыли о явно знатном происхождении Джилли и принялись доверительно рассказывать ему обо всем, начиная от судорог, мучающих даму в чепце, до шокирующих цен на саржу, вельвет и шаллун.

К тому времени как герцог решил, что может покинуть компанию, не рискуя никого обидеть, миссис Эпплби уже трижды прошептала ему на ухо, что его ужин стынет в печке. Наконец он, попрощавшись с новыми знакомыми, поднялся наверх, где его ожидал Том. Юноша разрывался между раскаянием и самодовольством и, судя по всему, приготовил длинную оправдательную речь. Но, когда его покровитель, вместо того чтобы наброситься на него с упреками, расхохотался, едва успев закрыть за собой дверь, он не стал защищаться, а просто извинился за то, что создал герцогу столько проблем и к тому же вовлек его в расходы.

– Я уже и сам понял, что ты меня скоро разоришь! – все еще хохоча, ответил его светлость. – Не знаю, что с тобой делать!

– Сэр, вы ведь не отправите меня обратно к папе и мистеру Снейпу? – встревожился Том.

– Нет, нет, ты заслуживаешь только каторги, никак не меньше! – успокоил его герцог.

Избавившись от своих наихудших опасений, Том благодарно улыбнулся и с привычной энергией и аппетитом набросился на ужин.

Когда юноша лег в постель, что он, сославшись на необъяснимую усталость, сделал довольно рано, герцог предал письма кузена огню и потребовал, чтобы официант принес ему бумагу, чернила, перья, а также сургучные печати. Получив желаемое и дождавшись, пока коридорный задернет шторы и разведет огонь в камине, он, сев за стол, написал два письма. Первое было адресовано Мэтью в Оксфорд и не заняло у него много времени. Джилли запечатал его одной из печатей, написал адрес и уже собирался нацарапать в углу свое имя, как вдруг спохватился и распечатал письмо, чтобы добавить в него постскриптум. «Боюсь, тебе придется дорого заплатить за право выслушать эту историю, – приписал он, улыбаясь собственным мыслям, – но она настолько хороша, что я не имею права продешевить. Надеюсь, ты на меня не обидишься!»

Прижав свежую печать к этому посланию, он отложил его в сторону и на новом листе бумаги написал: