Дворец иллюзий - Читра Банерджи Дивакаруни Страница 41

Дурьодхана вел себя странно. Все цари покинули наш дворец вскоре после смерти Шишупалы — в большинстве своем сердитые, с угрюмыми лицами, не соблюдая даже церемоний прощания, — а Кауравы остались. Нам хотелось, чтобы они тоже уехали, но Юдхиштхира был слишком вежлив, чтобы позволить нам намекнуть на это. К тому же, вероятно, обиженный недоверием других наших гостей и расстроенный неприятным концом яджны, которой он так ждал, Юдхиштхира находил утешение в том, что Дурьодхана рад его обществу и ему так нравится наш дворец. Моему мужу льстило восхищение своего двоюродного брата, и он позволил Дурьодхане разгуливать везде, где пожелает.

В результате я встречалась с принцем Каура в самых неожиданных местах: то на кухне, где он внимательно изучал устройство очагов, то в саду, где он расспрашивал садовников, у кого они приобретают те или иные растения. Вскоре я поняла, чего он хотел: он хотел построить себе такой же дворец. Но когда я выразила мужьям свое негодование, они только засмеялись этому намерению Дурьодханы. Они сказали, что он не сможет выполнить эту задачу, пока не найдет архитектора, столь же искусного в магии, как Майя, а где он возьмет такого?

— Он только опустошит казну Хастинапура, — сказал Арджуна, — и задавит народ грабительскими налогами.

— Может быть, народу это так надоест и он поднимет восстание и свергнет Дурьодхану, — сказал Бхима.

— Может быть, они выберут правителем кого-нибудь из его младших братьев, более разумных, чем он, — сказал Накула.

— Вряд ли! — возразил Сахадева. — Ты же знаешь, как наш уважаемый дядюшка слепо обожает Дурьодхану.

Четверо из них расхохотались и смеялись до тех пор, пока Юдхиштхира не попросил их прекратить.

Я не могла так легко к этому относиться. Мы вложили всю душу в этот дворец. Он был воплощением нашей тайной мечты, всех наших сокровенных желаний. Каждый раз, когда я видела Дурьодхану, измеряющего на глаз высоту ворот или лестниц, пока его дядя Сакуни делал какие-то заметки, я чувствовала себя оскорбленной, тем более что Дурьодхана подмигивал мне, давая понять, что он знает, о чем я думаю.

Присутствие Карны еще сильнее все усугубляло. Обычно он стоял возле Дурьодханы с высокомерно-равнодушным видом. Я уже слышала от слуг, что он все время спрашивает Дурьодхану, когда он собирается возвращаться в Ангу. Но Дурьодхана каждый раз умолял позволить ему остаться еще, якобы потому, что ему нужно побыть со своим лучшим другом.

Я знала, что не следует из-за этого переживать. И все-таки мне было обидно, что Карна так хотел уехать из моего дворца, и ничто не могло очаровать его. Это впервые заставило меня посмотреть на дворец с сомнением и подумать — действительно ли он так прекрасен, как нам кажется? Или Майя наложил свои чары не на дворец, а на нас, и вся красота, которой мы так восхищаемся, существует только в нашем воображении?

Но в этом я ошибалась. Дворец действительно был волшебным, как и говорил Майя, и, как все волшебные жилища, он знал мысли своих обитателей. В последующие дни я почувствовала от него какую-то холодность и отчуждение. Позже я размышляла, не был ли он недоволен мною по причине произошедшего случая, который имел столь далеко идущие последствия?

Днем Дурьодхана был занят разведкой, а ночи проводил в изысканных пирах, которые сам устраивал. Это вызывало во мне горькое возмущение, потому что эти пиры напоминали мне о том, что, как бы высоко меня ни ставили мои мужья, всегда будут такие места, где я не могу сопровождать их или давать им советы. Но мне было неприятно не только из-за уязвленного эго. Я слышала о вещах, которые беспокоили меня — о полураздетых танцовщицах, о дорогой суре, которую Дурьодхана заказывал целыми возами и дарил моим мужьям, о запахе опиума в сабхе в конце вечера. И еще об игре. Каждую ночь на игральные доски бросали кости, и Дурьодхана вместе с Сакуни играли против Юдхиштхиры.

Удивительно, но обладая такой страстью к азартным играм, принц Каурава не был ни особенно искусным, ни разумным игроком. Он делал рискованные ставки и чаще проигрывал, чем выигрывал. Иногда вместо него играл Сакуни, но и ему везло не больше. Другие мои мужья смеялись, что если Дурьодхана будет продолжать в таком духе, то ко времени его возвращения в Хастинапур у него не хватит денег даже на постройку коровника. Но Юдхиштхира любил играть. Он отдавался игре с детским восторгом и не скрывал своей радости, если выигрывал. Однако Юдхиштхира не привык к такому беспорядочному образу жизни. Он вваливался в спальню поздно ночью, пахнущий вином и слишком возбужденный, чтобы заснуть, а когда он все же засыпал, то беспрестанно ворочался, метался и вскрикивал от кошмаров. Утром он просыпался с тяжелой головой, в дурном настроении и плелся в тронный зал, чтобы управлять делами государства. Дхаи-ма, у которой были свои источники, рассказывала мне, что он стал очень усталым и не мог заниматься делами со своей обычной тщательностью и вниманием. Когда я предлагала ему прекратить все эти кутежи, он отказывался. Я отправила послание в Дварку, надеясь, что Кришна сможет его вразумить, но он отсутствовал, так как был занят какой-то очередной авантюрой, связанной с каким-то алмазом, и был вне досягаемости.

* * *

Это утро было совершенно безрадостным, Юдхиштхира был таким вялым и угрюмым, что я подумала, не добавил ли Дурьодхана чего-нибудь в вино. Вдруг он хотел медленно отравить его? Какова была истинная цель его пребывания здесь? Возможно, он действовал по заранее разработанному плану. Например, спровоцировать Шишупала, чтобы он повел себя так, чтобы Юдхиштхира убил его и тем самым настроил против себя всех остальных царей, а это, в свою очередь, было бы идеальной ситуацией для того, чтобы найти путь к сердцу доверчивого двоюродного брата.

Так разбегались мои мысли в разных направлениях, когда я стояла на балконе со своей служанкой, не замечая всей красоты, открывавшейся передо мной. Мне определенно надо было что-то сделать, чтобы остановить Дурьодхану. Но что? Охваченная беспокойством, я не замечала ничего вокруг, пока одна из женщин не сказала:

— Моя царица, взгляните, кто здесь!

Окна моих комнат выходили на самый красивый сад во дворце, который я сама придумала, а Майя только добавил некоторые штрихи. Этот сад должен был создавать впечатление естественности и заброшенности. Среди цветущих деревьев и кустарников с блестящими листьями было большое озеро неправильной формы, в котором плавали разные птицы. Оно все заросло лилиями, его вода была ярко-голубой и сияла даже в пасмурную погоду. Посреди озера возвышалась беседка с колоннами, на которых были вырезаны причудливые картинки из жизни богов и богинь, менявшиеся на глазах того, кто на них смотрел. Чтобы добраться до беседки, надо было пройти по одному из мостов, подвешенных над водой. Но здесь Майя решил сыграть шутку: хотя все мосты выглядели надежными, только один из них был настоящим. Остальные представляли собой иллюзии, обманно созданные из воздуха и света, и те, кто приходил сюда, часто оказывались в воде.

Дурьодхана шел по направлению к тому озеру. Он не видел нас, потому что Майя закрыл балконы на женской половине хитрыми решетками. Я попросила служанок замолчать, чтобы незаметно проследить за Дурьодханой. Может быть, так я смогу понять его намерения в отношении Юдхиштхиры.