Золотые цикады сбрасывают кожу - Анатолий Стрикунов Страница 41

Валерка с готовностью достал из бокового кармана пиджака темно-синюю книжечку, протянул девушке. И пока та внимательно, с профессиональным интересом рассматривала фото, печать, шрифт, Писюн неторопливо очистил и съел мандаринку.

Алена вернула удостоверение и окинула гостя взглядом опытного таксиста, распознавшего «динамо».

– Давайте не будем играть в шпионов. Когда я согласилась принять вас, то полагала, что имею дело с ГБ. А в удостоверении черным по белому написано: Валерий Геннадьевич Писюн, эксперт-консультант по вопросам безопасности. Не испытываю нужды в специалистах вашего профиля.

За мягким, почти бархатным тембром голоса девушки угадывалась стальная воля, и Валерка даже обрадовался возможности откреститься от статуса комитетчика.

– Вы правы, комитет не имеет прямого отношения к делу.

Хозяйка вновь упорхнула на кухню, а Лакмус прикинул возможность убрать сидящего на диване человека выстрелом из снайперской винтовки. Теоретически можно. С крыши дома напротив. Но какой смысл напрягаться, процедуру ликвидации гораздо легче осуществить на выгуле, в парке, в подъезде. Нервишки шалят, господин Писюн. Валерка подавил вспыхнувшее беспокойство и опять попробовал трезво оценить положение.

Информацию о первом и единственном заказе, выполненным Лакмусом качественно и в срок, слить никто не мог. Кроме самого заказчика. Но он же не сумасшедший.

Прошло больше двух лет с момента, когда кандидат в президенты навсегда сошел с дистанции. Врачи констатировали сердечную недостаточность. Пять-шесть оппозиционных газетенок тиснули статейки с бездоказательным предположением об устранении неугодного кандидата. И все стихло. Заказчик остался доволен, щедро заплатил. Валерка опасался, что его самого грохнут. Обошлось. Почему начинающего киллера на два года оставили в покое Писюн объяснить не мог.

Дама, передавшая инструкцию, чек и код камеры хранения, где находился подарок, прямо-таки лучилась доброжелательностью. Невозможно так искусно притворяться. С другой стороны, она посредник, исполнитель. Решение принимает кукловод.

Нельзя полностью исключать появления кровников из Чечни. Но это один шанс на миллион. Кто и как мог видеть Писюна в том бою? А если даже и видел, как вычислил местонахождение солдата после отправки в Москву? Нет, пасут Валерку из-за этой непонятно куда исчезнувшей блондинки. Необходимо узнать чего хотят преследователи.

Из кухни донеслось звяканье посуды, Алена внесла поднос и стала священнодействовать, расставляя розетки с вареньем и медом.

– Послушайте, Валерий Геннадьевич, не утруждайте себя бесплодным размышлением, – дружески язвила девушка, наполняя чашки ароматным напитком, – пейте чай, а о делах больше ни слова. Договорились?

Видимо он, в самом деле, излишне нервничает, раз вызывает у хозяйки желание подшучивать. Гость взял чашку и с безмятежным видом поинтересовался:

– Скажите, а кто автор пейзажа?

От девушки не укрылось некоторое замешательство на лице консультанта по безопасности и его деликатное «вы».

– Автора звать – Елена.

– Ван Гога напоминает, – смущаясь, признался Валерка.

– И не только вам, – кивнула головой хозяйка.

Лакмус скользнул взглядом по полуобнаженной груди девушки и ощутил вспыхнувшее желание. Настолько сильное, что Валерка мысленно обругал себя школьником.

Алена уловила настроение собеседника и насторожилась.

– Мед, варенье, заварка. И, пожалуйста, никаких двусмысленных комплиментов.

Потом, более мягким тоном, она стала объяснять гостю разницу между ранними работами и эстетикой позднего Ван Гога.

Удивительно, но некоторая строгость девушки обрадовала Валерку. Писюн во все глаза смотрел на русоволосую хозяйку, не сознавая, что со стороны выглядит довольно нелепо: рот полуоткрыт, чай нетронут, а сам, реальный киллер, с восторгом слушает историю жизни великого голландца.

Алена подчеркнула влияние художника на разные жанры.

– В последней ленте Куросавы, на мой взгляд, Ван Гог просто цитируется.

Реакция киллера на вдохновенный монолог хозяйки неожиданно оказалась, как говорят политики, неадекватной, гость покраснел, затрясся и попросил разрешения воспользоваться ванной.

Каштанова проводила Валерку недоуменным взглядом и минут пять слушала, как шумит вода, причем холодная. Газовая колонка на кухне безмолвствовала.

Тайсон невозмутимо наблюдал за встревоженной Аленой, давая понять всем своим видом, что он-то знает причину странного поведения гостя, но делиться конфиденциальной информацией не намерен.

А в ванной, Лакмус, стоя на коленях, беззвучно голосил, повторяя:

– Господи, прости меня, пожалуйста, если можешь.

Истерика длилась недолго, Валерка взял себя в руки. И, сполоснув холодной водой лицо, присел на край ванны, ожидая, когда покрасневшие от слез глаза примут нормальный вид.

Причиной истерики явилось все то же сходство хозяйки квартиры с Аней Бельчиковой. Лакмус даже испугался, ощутив вдруг полную невозможность владеть собой. Расскажи кто-то нечто подобное, покрутил бы пальцем у виска. Или решил что врут. Происходящее, в самом деле, выглядело неестественным. Он же не шизик какой-нибудь, а нормальный мужик, воевал. А стоило какой-то практически незнакомой девице произнести несколько фраз, как все внутри перевернулось и затряслось. Так и до психушки недалеко.

Валерка сидел на краю ванны, опустив голову, упершись лбом в прохладную полированную поверхность края раковины умывальника.

Лакмус не питал иллюзий насчет скорого выздоровления от, как иногда говорят, наваждения.

В конце августа он встретил Бельчикову и вначале не узнал бывшую одноклассницу. Валерка стоял на троллейбусной остановке, машина второй день находилась на станции техобслуживания, и уличная торговка предложила семечки. Семечек Писюн не покупал уже много лет, но тут почему-то согласился. Заплатил, взял небольшой кулечек и собрался отойти, но заметно нетрезвая торговка попросила угостить сигаретой. Валерка не курил, и пьянчужка обратилась к молодому парню, стоявшему неподалеку. Тот вытряхнул из пачки сигарету, дал прикурить. И внезапная догадка пронзила Валерку – перед ним Бельчикова. Без двух верхних зубов, в голубенькой косыночке, в стоптанных домашних тапочка на худых ногах. Первая красавица школы, в грязно-белом джинсовом платьице, сидела на нагретом солнцем цементном бордюре и радостно затягивалась дешевой сигаретой.

Обомлевший Валерка делал вид, что смотрит в другую сторону, а сам искоса следил, как торговка периодически бубнила:

– Хорошие семечки, берите.

Аня была пьяна, но с видимым усилием держалась: сидела прямо, тщательно выговаривала слова, короче говоря, заботилась о репутации бренда.

Вдруг из-за ближайшего киоска выкатился амбал в розовых брюках и шафрановой потрепанной жилетке, приблизился к Бельчиковой, ткнул ее кулаком в плечо и просипел: